Стук в дверь спальни.
— Синьора, ваши таблетки.
Вивьен моргает. Голос горничной похож на шепот ветра. Она поворачивается.
Адалина входит и ставит поднос, как обычно; это продолжается долгие годы. Они договорились увеличить дозу, и флакон уходит за флаконом. Вивьен смотрит, как она вытряхивает таблетки и пересчитывает на ладони, прежде чем положить на прикроватный столик. Как по сигналу, Вивьен начинает кашлять. Черт! Кашель тяжелый, отрывистый и сухой, горло саднит. Он всегда заставляет горничную волноваться.
— Я в порядке, — хрипит Вивьен, что только усугубляет ситуацию, она снова начинает кашлять, прикрывая рот скомканной салфеткой, а когда опускает ее, можно рассмотреть крошечные пятна крови. Она поспешно прячет платок в карман халата.
— Я в порядке.
— Вам нужно что-то еще, синьора?
Выжидающее лицо Адалины, всегда готовой угодить, напоминает ей о медсестрах в тот день в больнице. Они были добры к ней, поместили ее в отдельную палату. Она хватала акушерок за руки, когда родила ребенка. Она еще может вспомнить их успокаивающие обещания — от них становилось легче, как от руки матери, накрывшей горячий лоб. Она не хотела присутствия Джио — место мужчины снаружи. Она не знает, простил ли он ей это. Он считал, что причиной была ссора. Был ли он прав? Уж слишком надолго отложенное наказание. Ты отказала мне в рождении моего сына. Или как-то так он сказал.
— Нет, спасибо, — говорит Вивьен.
Затем, чувствуя, что Адалина собирается уйти, спрашивает:
— Куда ушла девушка?
Голос Адалины доносится будто издалека.
— Люси? В город, я полагаю.
Вивьен садится на кровать.
— Она знает.
Повисает пауза. Адалина слышала это много раз.
— Это невозможно.
— Ты уверена? — Вивьен смотрит на нее. На миг отражение горничной в ее глазах дрогнуло.
— Вы не можете винить ее. Она молода. Впечатлительна.
— Она узнает все обо мне. О… нас.
Адалина приходит в замешательство.
— Откуда? Синьора, мы ведь осторожны…
— Осторожны? А что, если она нас подозревает?
Ответа нет. Вивьен сглатывает и прикрывает глаза. Все, что она слышит, — это тишина. Она сосредотачивается.
— Я хочу, чтобы ты навела о ней справки, — говорит она.
— Что, простите?
— Я хочу знать о ней все: откуда она, почему приехала, что оставила позади. Хочу видеть полную картину. От начала до конца. Я не могу быть беспомощной.
Адалина обдумывает следующий шаг.
— Это не из-за того… — она колеблется, — что она похожа на…
Вивьен ждет.
— Продолжай. — В ее голосе вызов. — Скажи ее имя.
Адалина не может.
— Синьора, я думаю, будет лучше, если мы…
— Я думаю, что будет лучше, если мы узнаем все. Я не доверяю ей.
Ты не доверяешь никому. Это хотела сказать горничная. Вивьен слышала это так же отчетливо, как если бы это сорвалось с ее губ. Может ли Адалина винить ее? Момент, когда кажется, что она решится на неповиновение, минует.
Затем:
— Хорошо, синьора.
— Сообщи мне все утром. Надеюсь, окажется, что я неправа, но, Адалина, мы должны быть готовы расстаться и с ней.
Адалина выглядит подавленной. Она ожидала чего-то подобного. В следующем месяце придется нанять еще одну. И через месяц — снова.
Бесконечная карусель обнадеженных молодых девушек, которые обречены с самого начала. Но Люси хуже всех. Она похожа на Изабеллу. После нее Вивьен начнет просить резюме вместе с фотографией.
Если ее болезнь зайдет еще дальше…
— Могу я идти, синьора?
Вивьен снова поворачивается к стене.
— Да, — натянуто говорит она. — У тебя есть работа.
Оставшись в одиночестве, она кладет руку себе на живот. Он пуст.
Я смогу защитить тебя в этот раз, — думает она. — Больше никто не сможет отобрать тебя. Никогда.
Глава тридцать третья
Я должна встретиться с Максом в полдень. Он ждет на террасе у Дуомо, попивая эспрессо и покуривая сигарету. Не знала, что он курит.
— Привет, — говорит он, увидев меня. — Как ты?
Он немного отчужден, но я к этому готова. Он несколько раз писал мне, но я не отвечала, не зная, что сказать. Врать о множестве вещей, скрывать существование Джеймса, потому что так проще, или открыть корзину со змеями и впустить Макса в самую унизительную часть своей жизни. Всего сутки прошли с тех пор, как появилась Элисон, а кажется, что минула вечность.
— Спасибо, что согласился встретиться, — говорю я, отодвигая стул.
Официант подходит, чтобы принять у меня заказ. Я прошу колу, хотя и не люблю ее, просто не могу сосредоточиться.
— Выглядишь уставшей.
— Почти не спала прошлой ночью.
Он ждет. Ему не нужно спрашивать ни о чем, его вопрос написан на лице. На его добром, открытом и умном лице, которое так отличается от моей мрачной физиономии.
— Я заполучила дневник Вивьен, — говорю я.
Он хотел услышать другое, это заметно по разочарованию в его глазах. Но это наше общее дело, то, что свело нас, — желание Макса раскрыть секрет Барбароссы и моя готовность помочь ему. Моя личная жизнь не имеет к этому отношения.
— Серьезно?
— Это было очень странно. Кто-то принес его к моей двери глубокой ночью. — И когда я говорю это, до меня доходит кое-что: — Каждую ночь я просыпаюсь в одно и то же время — двенадцать минут четвертого. Вижу его на часах. Именно тогда и появился дневник.
Макс не может скрыть любопытство, хотя и пытается.
— Кто его принес?
— Должно быть, Адалина. Вряд ли это могла быть сама Вивьен, а Сальваторе никогда до него не добрался бы. К тому же я не видела его со дня пожара.
Я делаю паузу.
— Хотя дневник мог принести кое-кто еще, — решаюсь я.
Макс поднимает бровь.
— Это звучит безумно, — говорю я, — но это правда. В Барбароссе со мной не раз происходили странные вещи. До этого мне кое-что послышалось… потом я кое-что увидела и думала, что мне показалось. Но ты знаешь, я так думала до прошлой ночи. С тех пор я уверена.
Макс не улавливает смысла в моих словах:
— В чем уверена?
— Там живет призрак.
Он откидывается на стуле. Понимаю, что могу окончательно упасть в его глазах, но точно знаю, что видела. Я была там. И вместе со мной был кто-то еще. Что-то.
