Прифронтовая полоса. Сырохватов
Грузовик, вихляя колесами в разбитой гусеничными траками и размолотой тысячами человеческих ног дороге, буквально полз к фронту. Сырохватов пытался уснуть, но это оказалось невозможно. Старшего лейтенанта одолевали думы. Его отправили на фронт, причем в самое пекло. Об этом он узнал, еще когда выбирался из Москвы. Его везли в машине до самого штаба фронта, как арестанта.
Водитель шутил:
– Ох, жарко счас там, ох, жарко. Повезло тебе, товарищ старший лейтенант, из огня да в полымя, мне бы успеть отсель вернуться целым, а то така бабенка ждет, така бабенка, прям огонь…
В штабе вскрыли пакет и тут же направили замом в заградотряд на передовую. Для Сырохватова было не совсем понятно, что такое заградотряд, он понял только одно – на передовую, значит, под пули. «Вот гады, как ловко от меня решили избавиться», – решил он. Ничего, письмо попадет в нужные руки, и тогда его вернут, вот только надо дожить до того дня. Надо уберечь свою голову назло всем этим сволочам. И он это сможет, он сможет…
В кузове трясло и воняло кровью, грязными тряпками и еще чем-то нехорошим, отчего Сырохватову было не по себе. Когда вдруг грузовик остановился, он постучал по кабине и спросил у высунувшегося из двери водителя:
– Чего встал?
– Все, товарищ старший лейтенант, дальше пешком, моста-то, гляди, нет. Разбомбили, суки.
Небольшая речушка, через которую был мост, перекрыла движение. На берегах, и том, и этом, начинались толкотня и давка. Люди переходили реку вброд, глубина была небольшая, но технике хода не было. Несколько машин завязли в береговой грязи, теперь уже выдрать их могли только тягачи или танки. Но танков и тягачей не было, а в небе кружила немецкая «рама».
– Товарищ старший лейтенант, уходить отсюда надо, немец сейчас здесь живого места не оставит.
– Разворачивай машину. Другая дорога есть?
– Нет другой дороги.
– Тогда гони к лесу, там укроемся.
– Нет тут лесу, товарищ лейтенант, кусты разве что, да степь кругом… да и как тут теперь развернешься!.. Бросать надо машину, а самим в овраг сигать. Анька, бегом отсель, вона уже летят, суки…
Медсестра, выскочив из кабины, метнулась в сторону, водитель – за ней. Сырохватову ничего не оставалось делать, как спрыгнуть из кузова на землю и бежать за ними. И вовремя. Вой нескольких пикирующих самолетов навсегда разделил его жизнь на до и после войны, хотя для тысяч людей война уже давно шла… Кто-то истошно орал матом, кто-то вопил от страха или боли, кто-то кричал срывающимся от натуги голосом: «Воздух, воздух, ложись!» Только один солдат стоя стрелял из винтовки, пытаясь попасть в несущуюся к земле смерть…
Сырохватов бежал, падая на вздрагивающую от разрывов землю, вскакивал и снова бежал, пока не угодил со всего маху в овраг. Он не понял, почему земля вдруг ушла из-под его ног, и сильно расшиб лицо, неловко упав и скатившись по обрыву. Но это спасло ему жизнь, осколки разорвавшейся бомбы вспахали кромку обрыва через мгновение. Сырохватов лежал навзничь, медленно приходя в себя, кровь заливала лицо из рассеченной брови. Рядом в конвульсиях умирала медсестра, она спрыгнула в овраг чуть позже, ее тело было искромсано немецким железом. Шофер подполз к ним:
– Как ты, старлей?
Сырохватов его не услышал и молчал, из разбитой щеки кровь попадала в рот и струйкой стекала по подбородку на землю.
– Ух ты, готов… – Шофер ошибся насчет Сырохватова. Взглянув на медсестру, шофер закрыл лицо руками и отвернулся. Он ничем не мог помочь умирающей девушке.
Схватив брошенную кем-то винтовку, он пополз в сторону и скрылся в дыму горевшей, свалившейся в овраг полуторки.
Бомбежка продолжалась около получаса, но Сырохватов смог выбраться из оврага самостоятельно часа через два. То, что творилось на дороге и у разбитого моста, он не забудет никогда. Он шел, пытаясь найти свой вещмешок, он помнил, что выпрыгнул из машины с ним в руках, но потом, когда очнулся в овраге, мешка рядом не было. Его окликнул какой-то солдат:
– Товарищ старший лейтенант, идите сюда, здесь вас перевяжут.
Сырохватов подошел, его посадили на какой-то ящик, и немолодая женщина в форме военврача перевязала его голову.
– Вам надо в госпиталь, промыть раны, наложить швы… Ждите здесь, должна прийти машина… а лучше идите пешком, вы же сможете, здесь недалеко, километров пять-шесть. В рабочем поселке развернут эвакогоспиталь. Идите туда, по дороге, если что, вас подберут.
– Мне надо в часть, на фронт, – сказал Сырохватов.
– Тогда вам на тот берег.
– Туда еще попадешь, старлей, пошли вместе, – предложил ему капитан с перевязанной рукой.
Сырохватов посмотрел на него и кивнул:
– Хорошо, идем, капитан.
Сырохватов еще раз, уже без надежды, глянул вокруг и пошел вслед за шагавшим по обочине капитаном. Через полчаса они встретили идущую по дороге к мосту колонну грузовиков со снарядами. Молодой лейтенант, сопровождавший ее, был уверен, что мост цел. Когда ему сказали, что моста уже нет и пройти машинам не удастся, схватился за голову.
– Там же наш дивизион без снарядов! Что делать?
– На той стороне есть какие-то машины, по крайней мере до бомбежки были. Через речушку на руках… – Капитан не успел договорить.
– Немцы! Разворачивай машины! Быстро!
– Откуда здесь немцы? – Последнее, что услышал Сырохватов от лейтенанта. После разрыва снаряда лейтенант рухнул к его ногам.
Капитан потащил Сырохватова за рукав:
– Уходим, быстро…
Они нырнули в придорожный кустарник и побежали от дороги, на которой немецкие танки с ходу расстреливали наши грузовики с боеприпасами. Бежали сколько могли, пока, обессиленные, не упали на околице горящей деревушки на берегу тихой речки, наверное той же, которую они так и не смогли перейти.
– Как же прошли немцы? Мост же сгорел?
– Эх, старлей, немцы за полчаса через такую речку понтоны ставят. Ты что, первый раз на фронте?
– Да, первый раз, – признался Сырохватов. Он очень плохо себя чувствовал. Голова кружилась, распухшее лицо непрерывно ныло, один глаз заплыл окончательно, вторым глазом он едва видел.
– Надо в госпиталь, а то разбарабанило тебе лицо – мама родная не узнает. Идем, только вот куда? Вдоль реки пойдем, все не в чистом поле.
– Я не смогу идти, не вижу ни хрена…
– Идем, я помогу. – Капитан подал Сырохватову руку, помог подняться и буквально потащил его за собой.
Сырохватов едва шел, чуть не теряя сознание. Иногда ему казалось, что он видит какой-то жуткий сон. Что все это происходит не с ним. Что на самом деле он еще едет в поезде и, проснувшись, увидит перед собой того опрятного деда, который скажет ему: «Утро доброе, сударь, как спалось?»
