– Старлей, как тебя там! Ты это чего, очнись, идти надо, идти! – шептал ему на ухо капитан, прижимаясь к земле у кромки какой-то канавы.
– Сейчас, дай передохнуть, ка… – очнувшись, заговорил Сырохватов, но капитан прикрыл рукой ему рот.
– Тихо, тихо, молчи, братишка, немцы совсем рядом… Если возьмут, нам крышка сразу, я замполит, да еще и еврей, а ты особист. У них приказ, сразу к стенке нашего брата, так что тихо, тихо, может, пронесет…
«Значит, вот как вы решили со мной разделаться. На фронт, значит. Нам коммунисты с железными нервами нужны! Все это вранье. Бросили заведомо на смерть, и дело с концом. Значит, верно, все пронизано предательством, все. Но Сырохватов не из таких. Нет, вы меня плохо знаете, товарищ комиссар. Плохо. Я выживу и вас, гадов ползучих, еще переживу…» Ярость туманила мозги Сырохватова.
– Эй, ты чего, старлей, там бормочешь, тихо! Говорю же, фрицы рядом.
– Так ты комиссар, да еще и жид?
– Ты чё, старлей?! Охренел совсем! Убери пистолет! Нем…
Капитан не успел договорить. Сырохватов выпустил в него всю обойму своего ТТ.
– Хальт! Хенде хох! – услышал Сырохватов над своей головой.
Отбросив пистолет в сторону, он поднял руки:
– Сдаюсь я, сдаюсь, видели, как я этого жида пристрелил? Видели?
– Ком, ком! – толкнул его в спину автоматом немецкий солдат.
Через час в кузове немецкого грузовика Сырохватова допрашивал обер-лейтенант Функ.
– Итак, вы убили своего товарища, офицера Советской армии, наши солдаты видели этот поступок. Скажите, зачем вы это сделали?
– Во-первых, он мне не товарищ. Он жид.
– Похвально, что вы так ненавидите евреев. За что?
– Они захватили власть в России и уничтожают нас, русских.
– Это просто слова, Сырохватов. Объясните, за что именно вы ненавидите их?
– Меня предали и отправили на верную смерть. Как скотину на бойню…
– Вот как. Мы вас расстреляем как командира и коммуниста. Зачем вы сдались? Вы знали, что особистов мы в плен не берем? Это был для вас единственный шанс остаться в живых, верно?
– Да, верно. Я слышал о добровольческой армии генерала Власова.
– Вы имеете в виду Русскую освободительную армию? Но в ней ненавидят коммунистов, а вы коммунист.
– Генерал Власов тоже был коммунистом.
– О, Сырохватов, вы, я вижу, умный человек. Пишите, вот лист бумаги.
– Что писать?
– Расписку о том, что вы сдались добровольно и желаете служить в РОА.
– Я плохо вижу.
– Вы неплохо стреляли в того капитана. – Обер-лейтенант улыбнулся и продолжил: – Вам окажут медицинскую помощь, но сначала напишите то, что я сказал.
Сырохватов взял лист бумаги и стал писать. Он писал быстро, как будто боялся, что не успеет дописать – и его вдруг выведут и поставят к стенке… Он очень хотел жить, но жить он хотел для того, чтобы отомстить тем, кто его предал. Всем, начиная с начальника, отправившего его в Москву, кончая тем надзирателем, который глумился над ним в пенале изолятора на Лубянке. Сырохватов понимал, что другого выхода у него нет, и сдохнуть, на радость всем этим сволочам, что по эту, что по ту сторону фронта, ему совсем не хотелось. Он решил выжить любой ценой и отомстить.
– Сырохватов, вы знали, что вас должны были арестовать ваши товарищи из Смерша? – спросил его обер-лейтенант.
– Нет. Откуда вам это известно?
– У того капитана, которого вы пристрелили, был пакет в особый отдел армии. Вот он. Хотите почитать, что тут написано?
– Хочу, но не смогу, все плывет в глазах.
– Так вот, вас, старшего лейтенанта Сырохватова, должны были найти и под конвоем отправить в Москву. В случае оказания сопротивления – уничтожить. Вы не знаете, за что вас так?
– Нет, не знаю.
– Хорошо, Сырохватов, сейчас вас отправят в госпиталь, после чего вы поедете в спецшколу фельдполиции. Вы мне понравились. В РОА вам делать нечего. Поверьте, там просто пушечное мясо. Мозги там не нужны, мозги нужны нам, мы формируем спецподразделения СС по борьбе с партизанами, подпольем, диверсионными группами противника.
– В Москве мне сказали, что нужны железные нервы…
– У нас несколько разный подход к людям… но железные нервы вам не помешают. Поверьте. Вот и машина за вами. До встречи, Сырохватов. Считайте, что вам крупно повезло.
– До встречи, герр обер-лейтенант, – ответил Сырохватов и подумал: «Где этот гад так по-русски наловчился говорить? Думает, купил меня с потрохами. Ни хрена. Я сам по себе, умники, выживу и вас переживу…»
Сырохватов – Лютый
Через неделю, выйдя из госпиталя, где Сырохватову сделали пластическую операцию, сильно изменившую внешность, он в сопровождении двух офицеров вермахта в штатском прибыл в спецподразделение, расположенное в северо-западном пригороде города Кенигсберг. Ему раньше не приходилось покидать Россию. Выложенные булыжником мостовые и огромные ратуши, большие многоэтажные дома под красной черепицей произвели на него впечатление. Чистота и порядок на улицах, нарядные трамваи и множество женщин запомнились ему, пока они с вокзала добирались до места расположения.
«Чего этим фрицам у нас понадобилось? Живут же красиво. Явно не бедствуют. Вот идиоты, показать бы им сибирские сортиры…»
Несколько дней Сырохватов неоднократно писал свою биографию, подробно отвечал на все вопросы, которые ему задавали. Курировавший его офицер дотошно выпытывал, какие обязанности он выполнял, работая в системе ГУЛАГа. Этот опыт оказался ценен для немцев. Особенный интерес вызвало то, что Сырохватову приходилось раскрывать побеги из лагерей, его навыки преследовать и находить бежавших. Важно было и то, что он обладал очень хорошими навыками владения оружием, как огнестрельным – девять десяток из десяти выстрелов, так и холодным. Метал нож не хуже инструктора, бывшего профессионалом этого ремесла. Кроме того, хорошая физическая форма и выносливость, готовность без промедления выполнить любой приказ начальника – все это импонировало руководству спецшколы. Несколько испытаний, которые ему устроили, он прошел с легкостью. Наверное, потому, что это было просто ничто по сравнению с тем, что ему довелось выдержать за годы службы в НКВД. Фиктивный заброс за линию фронта закончился плачевно для подставных «смершевцев»: двоих Сырохватов убил, одного покалечил. Больше испытывать на верность не стали.
За три месяца обучения он стал одним из лучших спецагентов, начальник школы ставил его достижения в пример. С некоторых пор имя его засекретили и общение с ним ограничили.
Зимой сорок третьего Сырохватов, теперь агент фельдполиции Лютый, принял активное участие в ликвидации партизанского движения, действовавшего на Смоленщине. Под видом беглого военнопленного Советской армии он вошел в небольшую деревню рядом со старым Московским трактом, по которому еще Наполеон наступал на Москву, попросился на ночлег в одну из крайних изб. Его впустили, а утром, когда он собрался уходить, в деревню нагрянули полицаи. Они приехали на повозке, втроем, собрать продукты на прокорм да самогоном разжиться. Знали, куда ехали, был в деревне аппарат у деда Сивака. Вот к нему и нагрянули, а на пороге наткнулись, к своей беде, на Лютого.
