Бартон ступил на порог и, оценив расстояние до Геринга, метнул в него копье. Оно воткнулось в живот немца, и тот, взмахнув в воздухе руками, вскрикнул и упал на бок. Бартон вернулся в хижину, взвалил обмякшее тело Агню на плечо и вышел наружу.
Теперь стали слышны крики из Круглого Дома. Появились факелы. Истошно орал часовой с ближайшей сторожевой башни. Геринг сидел, скрючившись на земле, вцепившись в древко копья обеими руками. Широко разинув рот, он не сводил глаз с Бартона.
— Вы… вы снова это сделали! Вы…
Он повернулся лицом вниз и издал предсмертный горловой клекот.
Агню пришел в себя и, бешено извиваясь, освободился от захвата Бартона, упав при этом на землю. В отличие от Геринга, он не издавал ни звука. Видимо, у него было столько же причин не производить лишнего шума, как и у Бартона — а может быть, даже и больше. Бартон был настолько ошеломлен, что так и остался стоять с куском полотнища в руках, которым были обмотаны бедра Агню. Бартон хотел было швырнуть со злости материю о землю, но вдруг почувствовал что-то твердое и квадратное внутри подкладки полотнища. Он переложил материю в левую руку, выдернул свое копье из тела мертвого немца и побежал за Агню.
Этик спустил на воду одну из бамбуковых лодок, лежавших на пляже вдоль берега. Он отчаянно греб по залитой звездным светом Реке, часто оборачиваясь назад. Бартон поднял копье над плечом и метнул его. Это было короткое копье с толстым древком, предназначенное не для метания, а для рукопашного боя. Однако летело оно по прямой линии, и траектория полета окончилась в спине Агню. Этик упал вперед, накренив свое легкое суденышко. Лодка перевернулась, а Агню так больше и не появился из воды.
Бартон выругался. Он хотел поймать этика живым, но и не мог допустить, чтобы тот сбежал живым. Оставался шанс, что Агню до сих пор не связался с другими этиками.
Он отправился назад, к хижинам гостей. Вдоль берега раздавался грохот барабанов, и люди с зажженными факелами спешили к Круглому Дому. Бартон остановил какую-то женщину и попросил у нее на минутку факел. Она передала ему факел и стала засыпать вопросами. Он отвечал, что, наверное, обитатели противоположного берега совершили набег. Женщина всплеснула руками и поспешила к собравшимся у ограды Круглого Дома.
Бартон воткнул факел в прибрежный ил и осмотрел полотнище, которое стащил с этика. В подкладке он обнаружил карман, закрытый двумя тонкими магнитными застежками, которые легко открылись; Бартон вынул из него какой-то предмет и при свете факела принялся осматривать его.
Он долго сидел на корточках, не в силах отвести взгляд, находясь в состоянии почти паралитического удивления. Фотография на этой планете, на которой не существовало фотокамер, была делом неслыханным. Но то, что на снимке оказался он, было еще более невероятным. Этот снимок нельзя было сделать здесь, на этой планете! Его можно было сделать только на планете Земля, на той Земле, которая теперь затерялась в столпотворении звезд где-то на сверкающем небе, и одному Богу было известно, в скольких тысячах лет во времени.
Невероятность громоздилась на невероятности. Но снимок был сделан в такое время и в таком месте, где — он был абсолютно уверен — не могло быть нацеленного на него фотоаппарата. Его усы были убраны с лица, но тот, кто производил ретуширование негатива, не побеспокоился о том, чтобы убрать фон и одежду. Вот он, чудесным образом запечатленный по пояс и заточенный в плоский предмет из какого-то прозрачного вещества. Плоский? Когда он повернул снимок, то увидел, что его изображение поворачивается к нему в профиль. Если же он держал его прямо перед собой, то видел свое изображение в три четверти.
— В 1848 году, — прошептал он про себя, — когда я был двадцатисемилетним младшим офицером Ост-Индской армии. А это — голубые горы Гоа. Это, должно быть, сделано, когда я был там на отдыхе. Но, Бог мой, как? Кем? И каким образом этикам удалось заполучить этот снимок?
Агню, очевидно, носил этот снимок, чтобы точно идентифицировать любого человека, похожего на Бартона. Вероятно, каждый из выслеживающих его охотников имеет такой же снимок. Его ищут вверх и вниз по Реке, наверное, десятки тысяч Их. Кто знает, сколько имеется в Их распоряжении агентов и как сильно Они жаждут его найти. И почему он Им так нужен?
Положив снимок на место, он направился к своей хижине. И в это мгновение Бартон мельком бросил взгляд в сторону горных вершин — непроходимых громадин, сжавших Речную Долину с обеих сторон. Что-то мелькнуло на фоне яркого покрывала межзвездного газа. Оно появилось всего лишь на миг, а затем исчезло.
Несколькими секундами позже оно возникло из ничего, оказавшись темным полукруглым предметом, но затем исчезло вновь.
Вскоре показался второй летательный аппарат, возникший на небольшой высоте, но, как и первый, через мгновение он исчез из вида.
«Этики заберут меня отсюда, а обитатели Совьерии удивятся, почему они заснули в столь тревожный час».
У Бартона не было времени возвращаться в хижину и будить своих друзей. Если он потеряет хоть одно мгновение, то непременно окажется в западне.
Бартон повернулся, вбежал в Реку и поплыл к противоположному берегу, находившемуся в полутора-двух милях. Он не успел проплыть и сорока ярдов, как почувствовал над собой присутствие чего-то огромного. Бартон перевернулся на спину и посмотрел вверх. Над ним было только мягкое сияние звезд. Затем, возникнув прямо из воздуха примерно в пятидесяти футах, какой-то диск диаметром около тридцати футов закрыл целый сектор неба. Он исчез почти сразу же, но затем снова оказался в поле зрения Бартона всего лишь в пятнадцати-двадцати футах над ним.
«Значит, у Них есть какие-то средства, позволяющие Им видеть ночью на больших расстояниях!»
— У-у, шакалы! — закричал он Им. — Все равно я вам не достанусь!
Он перевернулся головой вниз, нырнул и поплыл вглубь. Вода стала холоднее. В ушах возникла боль. Хотя глаза его были открыты, он все равно ничего не мог разглядеть. Вдруг давление резко увеличилось. Он понял, что скачок давления вызван чем-то тяжелым, опустившимся в воду.
Аппарат погружался в воду вслед за ним!
Сейчас для Бартона был только один выход! Им достанется только его мертвое тело — и больше ничего! Он еще раз убежит от Них и снова окажется где-то на берегах Реки, чтобы опять перехитрить Их и нанести ответный удар.
Он открыл рот и вдохнул воду глубоко в себя, одновременно носом и ртом. Вода, хлынувшая внутрь его тела, заставила сработать инстинкт самосохранения. Однако огромным усилием воли он удержался от борьбы с наступающей смертью. Умом он понимал, что будет жить снова, но клетки его тела не хотели этого понимать. Они цеплялись за жизнь. Для них не существовало этого воображаемого будущего. Это они исторгли из его захлебнувшегося водой горла вопль отчаяния!
22
— Ааааааааааааа!
Крик поднял его с травы. У него было такое ощущение, будто его подбросил какой-то трамплин. В отличие от первого воскрешения, он не почувствовал ни слабости, ни замешательства. Теперь Бартон знал, что его ждет. Он был готов к тому, что очнется на траве возле чашного камня. Но он не был готов к тому, что предстало перед его глазами. Рядом с ним шла битва гигантов.
