Но Кошкодав-Ракоед и не думал нестись за ним длинными прыжками. Не шел он и короткими шажками. Он лежа махал рукой оторопевшему Аршаку. Потом снова натянул на себя дерюгу.
Аршак растерялся и обрадовался одновременно. Если его оставили в покое, то пора выбираться отсюда. Откуда?
Он еще раз посмотрел на топчан, одиноко украшавший пляж, и пошел по склону вверх, иногда цепляясь за кусты, когда ноги скользили по траве.
Город
Это и впрямь был тот самый город. Старые дома, ухоженные палисадники, мощенная брусчаткой мостовая, резные деревянные ворота… Хорошо идти по улице города своего сна, и все было как во сне — пусто, тихо и уютно. За углом узкого трехэтажного дома (по одному окошку на каждом этаже) Аршаку открылась маленькая площадь, а за площадью из-за домов невеселой серой громадой вырастал замок.
Аршак свернул влево, вскоре кривой переулок вывел его к рынку.
Прилавки ломились от фруктов и овощей. Такого изобилия он не видел даже у себя, в Ереване. А вот мясной ряд — туши, обернутые в марлю, свисали рядами, и тут же мясницкие топоры, воткнутые в большие, обитые железными обручами колоды. Сбоку распахнули толстые двери магазинчики, а в центре базарной, площади прямо на пыльном грунте возвышались горы арбузов, дынь и всего-всего-всего…
Людей не было. Это уже начинало пугать Аршака. Несколько раз он судорожно оглядывался, даже влезал на скамейки, пытался заглянуть в окна. Никого!
Только на рынке Аршак понял, как он голоден. Взяв с прилавка огромную желто-красную грушу, он, внутренне готовый к истошному крику «Держи вора!», впился зубами в сочную мякоть.
Потом он прошелся по фруктовому ряду и перепробовал все. А когда, сыто отдуваясь, размышлял над горкой фиников — есть или не есть, над прилавком поднялась голова и спросила:
— Не наелся еще?
Аршак вскрикнул и отскочил. Но это был не Кошкодав- Ракоед. Вылезший из-под прилавка человек был без усов и вообще лыс до блеска, не худ и выглядел добродушно. Глаза, правда, у него были с тухлинкой, как у Кошкодава, но мало ли у кого какие глаза.
— Как ты сюда попал, бедный мальчик? — участливо спросил Лысый.
Аршак шмыгнул носом и поведал незнакомцу о своих приключениях в логове злодея и на берегу.
— Ай-ай-ай, — незнакомец погладил Аршака по голове. — Как тебя прокрутило! Так ты говоришь — Кошкодав-Ракоед? Ты его так прозвал? — Лысый рассмеялся.
— Ага. Меня Аршак зовут. А вас как, извините, называть? — спросил Аршак.
Лысый задумался. Подвигал бровями, пожевал губу.
— Ты хороший мальчик, но никогда и никого здесь не спрашивай о таких вещах. Потом я тебе все объясню. Да и что такое имя — дым! Назови себя так — одно, этак — другое. А в итоге все равно тебя могильный червь точит, как бы ни называл себя ты или как бы ни прозвали тебя люди.
Аршак пропустил мимо ушей эту сентенцию.
— Скажите, куда я попал, что это за место?
— А почему ты должен был куда-то попасть? — удивился Лысый.
— Ну… Это же не Москва?
— Кто тебе сказал?
— А вот же — море! — растерялся Аршак.
— Море, — согласился Лысый. — Плохо знаешь географию своей страны. Ты ничего не слышал о Московском море?
— Так это не море, а водохранилище?! — догадался Аршак.
— Море тоже водохранилище, — резонно заметил Лысый. — Только загажено круче.
И Аршак на какое-то время успокоился. Его не смущало обилие фруктов и овощей, он никогда еще не бывал на пустых московских рынках, и опрятные старые домики, уместные разве что в Прибалтике, тоже не смущали — мало ли на какую окраину могло занести.
— Тут девчонка татуированная бегала… — начал он.
Остатки сомнения все еще шевелились в нем.
— Э, милый, — безнадежно махнул рукой Лысый, — ты еще в пешеходной зоне не был, там и не такое увидишь! Молодежь пошла, оторвать и бросить! Однако, — он посмотрел на тень, — карнавал скоро.
— Карнавал?
— Ну, называй как хочешь: карнавал, праздник города, района, улицы, дома, квартиры, туалета… Праздник всегда праздник, где бы ты при этом ни находился и что бы ни имел с собой.
Все медленно утрамбовывалось на свои места. Реальность окружающего мира постепенно насыщалась плотью. Аршак хотел было спросить, как дойти до ближайшей станции метро, но тут Лысый выбрался из-за фруктового прилавка — и мальчик запнулся.
Одет был Лысый в драную и грязную мешковину, а на ногах красовались огромные болотные сапоги. Сомнения вновь бухнули во все колокола, да так, что в ушах зазвенело — мироздание опять угрожающе перекосилось.
— Вот что, — сказал Лысый, — пока не началось, пошли ко мне.
— Куда? — насторожился Аршак.
— В школу. Я, понимаешь, здесь немного учитель. Пошли, тут рядом, неподалеку…
Школа
Школа оказалась приземистым длинным бараком, и если бы не вывеска «Среднеобразовательная школа имени профессионально-технического обучения», то Аршак не рискнул бы войти.
Внутри, к его удивлению, оказалось довольно-таки прилично. Чистые паркетные полы, стены оклеены веселенькими обоями, парты. Парты его восхитили — такие он видел лишь в черно-белых фильмах: капитальные устройства на двоих, с откидными крышками, с жесткими прямыми спинками, из толстых досок, в которых ножом и бритвой можно вырезать любые барельефы. Да, настоящие старые парты, а не хлипкие столы с хлипкими стульями.
Впечатляла и длина класса — парты в четыре ряда тянулись одна за другой и таяли в полумраке. Окон здесь не было, класс освещали круглые неяркие плафоны в частой металлической сетке.
На стенах висели картины. Аршак подошел к ним.
— Посмотри, это интересно, — сказал Лысый, перебирая бумаги на учительском столе.
Над картинами был прибит длинный кусок картона с красной надписью: «Творчество юных — карнавалу!»
Картины Аршаку сначала не понравились — скучные и какие-то… устаревшие, что ли?! Школьники в серых гимнастерках и школьницы в белых фартучках за партами и с букетами цветов, а вот девочка с бантом и в белом передничке, чем-то похожая на ту, что встретилась на пляже, бежит с воздушным шаром навстречу матери, а мать, румяная красавица, белозубо улыбаясь, присела, раскинув руки. А вот школьники на уборке урожая на фоне музейного трактора. Одна из картин называлась «Первый учитель»: первый учитель — копия Лысого, гладит по голове все ту же девочку с бантом.
Нарисовано было неплохо, Аршак даже тихо позавидовал. В детстве он рисовал, одну картину даже выставили в галерее детского творчества, а потом не то разучился, не то расхотелось.
Одну из картин он случайно зацепил, протискиваясь между партой и стеной. Картина слетела с гвоздя и хлопнулась на пол. Аршак виновато глянул на Лысого, но тот не обращал на это внимания. Когда Аршак поднял картину и снова повесил, то обнаружил, что картина изменилась: теперь на ней был изображен клубок змей, причем весьма натуралистично.
