Найденные в доме гильзы и пули полицейские аккуратно упаковали в пакеты для вещественных доказательств, а табельное оружие старшего лейтенанта изъяли на время проведения служебной проверки. Стрельба несла за собой такую волокиту, что полицейским было проще уладить конфликт либо умерев на месте, либо не прибегая к оружию вовсе. По крайней мере, к табельному. Процедура проверки усложнялась докучливыми сотрудниками собственной безопасности и представителями спец. прокуратуры, которые пытались поднять свои рейтинги в глазах начальства и общественности, разоблачив агрессивного полицейского, неправомерно пустившего в ход оружие.
Думан едва не поперхнулся водой, которую ему принесла девушка, когда увидел на своем дворе Али. Вскочив с места, старший лейтенант подбежал к нему.
Справившись о состоянии Думана, полковник обошел всю территорию, внимательно наблюдая за действиями каждого специалиста, а затем вошел в дом. Думан сопровождал его, хоть Али и велел ему спокойно получить всю необходимую помощь от медиков, не прибегая к формальностям.
Поприветствовав своего начальника, Арсен ввел его в курс дела. Закончив с осмотром дома, Али уединился со своими подчиненными на кухне.
— Я не могу дозвониться до своей дочери, — сообщил он, протирая очки платком, — уже два дня она не выходила на связь. Боюсь, что… — полковнику было сложно сдерживать свои эмоции, — боюсь, что случилось непоправимое.
Арсен и Думан переглянулись и меньше всего Арсену хотелось, чтобы полковник дал волю чувствам на глазах старшего лейтенанта.
— Нет, полковник, — Арсен двинулся к Али и ободряюще похлопал его по плечу. — Нет. Это еще ничего не значит.
— Мы созванивались каждый вечер. Что бы ни случилось, мы разговаривали с ней, но вот уже два дня я… не знаю, что с ней.
— Нет, совсем не обязательно, что что-то случилось, — Арсен был в смятении, но пытался говорить спокойно. — Что случилось что-то плохое. Есть тысячи банальных причин, почему она могла не позвонить, — Арсен хотел назвать хотя бы пару из них, но ничего не пришло на ум.
— Я видел ее во сне, — Али не поднимал глаз и казалось, успел постареть лет на десять за несколько дней. Он стоял сгорбившись, опустив плечи, глядя в пол, словно боялся, что его сотрудники могут увидеть нечто ужасное на его лице. — Она — мое всё.
— Чем мы можем помочь? — спросил Арсен.
В дверь постучались и в комнату осторожно вошел Димас.
— Сегодня утром я улетаю, — тихо сообщил Али. — Меня не будет ближайшее время. Для всех, кто будет спрашивать, я на больничном.
Прежде чем подчиненные успели задать возникшие вопросы, Али двинулся к выходу.
— Возьми это дело на себя, — уже на пороге сказал он, глянув на капитана. — Жанибек подпишет все необходимые документы.
Лишь дождавшись, когда Али закроет за собой дверь, Димас подошел к коллегам.
— Ребята закончили осмотр, — сказал он.
— Хорошо, — Арсен кивнул. — Мы сейчас подойдем.
С трудом выбравшись из внезапно возникшей у полицейской ленты толкотни каких-то людей, Али уселся в серебристый Фиат и двинулся в сторону собственного дома. Несколько людей из толпы зевак хотели было броситься за ним, держа наперевес штативы и диктофоны, но оставили свою затею, когда поняли, что им уже не угнаться за автомобилем. На соседнем сиденье лежала синяя папка со всеми необходимыми для вылета в штаты документами. Даже связи с мелкими уголовниками иногда приносили пользу. Теперь оставалось лишь благополучно пройти по давно апробированной схеме. Все основывалось лишь на доверии, хоть и было глупо говорить о доверии, имея дело с людьми, зарабатывающими на обмане. Единственной гарантией Али служил возможный страх мошенников обвести вокруг пальца начальника силовых структур. Погоны послужат сдерживающим фактором для людей, изготовивших документы и пустивших Али по своей черной тропе. Иначе, всему действительно бы пришел конец. Через час Али должен быть в аэропорту. Времени оставалось совсем мало, учитывая, что еще нужно заехать домой и забрать дорожную сумку, которая дожидалась его в прихожей. Со вчерашнего дня Али не ночевал дома. Он мотался по городу словно сумасшедший, для того, чтобы уже этим утром беспрепятственно вылететь из страны. Он собрал все необходимые вещи, когда его вылет был еще только планом в голове. Полковник плохо представлял, что он будет делать, ступив на чужую землю, и как именно поможет своей дочери, но сам факт того, что он что-то делает, придавал ему сил. В нем теплилась надежда, что ничего необратимого еще не произошло. Он так хотел застать свою дочь на какой-нибудь шумной вечеринке, забывшей о звонке своему отцу. Он был бы просто счастлив, если бы узнал, что она отправилась в путешествие с каким-нибудь молодым человеком. Главное, чтобы щупальца Кайрата не добрались до нее. Главное, чтобы она была жива.
Полковник понимал, что его внезапный отъезд рано или поздно станет достоянием общественности. Знал, что он ставит точку в своей карьере, но разве все это имело значение? Разве есть хоть какой-то смысл в работе и жизни без света? Ради кого стоило продолжать дышать, исполняя свою роль во всеобщем маскараде? Среди всего этого фарса?
Свернув на магистраль, ведущую в центр города, Али прибавил газу. Редкие светофоры, угрожающе нависшие над проезжей частью, моргали желтым, позволяя беспрепятственно продолжать движение.
Али не видел свою дочь восемь месяцев. Всё то время, что она провела в штатах, обучаясь искусству, он видел ее лишь на зависающем изображении в своем мониторе. Он сам натолкнул ее на мысль получить желаемое образование за рубежом, и, хотя ему пришлось нелегко, отправляя ее одну в неизвестность, он пожертвовал своими чувствами ради ее будущего. Все шло хорошо, пока не появился этот парень. Она с восторгом рассказывала о своем новом знакомом, который как по волшебству оказался из их родного города. Она высылала его фотографии, говорила о подарках, которые он ей преподносит. Почему он не придал достаточного значения чрезмерно странным случайностям, которые даже не были прикрыты никакой ширмой? Он сам виноват во всем, что теперь происходит.
На стекло автомобиля упала большая капля дождя, тут же растянувшаяся до крыши под натиском встречного ветра. Затем упала другая, и лишь когда все стекло превратилось в мозаику, полковник включил дворники, смахнувшие ее. Запах мокрого асфальта прорывался в салон через решетки воздуховода.
Дочь была единственным связующим звеном, между настоящим и с той жизнью, которая у полковника когда-то была. Частичка той любви, которую он испытал лишь однажды, и которая не угасла, даже спустя столько лет. Живое напоминание о тех забавных, так похожих друг на друга ребятах — его сыновьях. Он готов пойти на любые жертвы, только чтобы с ней все было в порядке и его ошибки не стали причиной того, о чем он пытался не думать.
Али больше не хотел испытать те чувства, которые овладели им в ту злополучную ночь, когда он склонился над телами людей, которыми дорожил больше жизни. Он помнил, как по очереди брал на руки своих детей, как целовал безжизненные губы своей жены, заливая ее лицо своими слезами. Только в сказках такие слезы могли вернуть кого-то к жизни. Только в сказках, которые он читал своим детям перед сном, добро всегда побеждало, а любящие друг друга люди никогда не расставались навечно. Все было ложью.
