— Так вы против кандидатуры Нимейна, ваше величество? — немного сникнув, осведомился секретарь. Ему на ум просто не приходили другие претенденты, удовлетворяющие столь высоким требованиям. Нет, хорошие воины и маги в королевстве были, но они отличались то вспыльчивостью, то тщеславием, то глупостью во всем, что не касалось оружия и заклинаний, то уж слишком большой родовитостью. Абернан, конечно, сейчас в таком состоянии, что запросто согласится и на единственного герцогского сына, но… Триану еще дорога была собственная шея. Герцог наверняка выяснит, кто подал идею, и тогда не поскупится на месть. С сильными мира сего надо быть осторожнее в словах и особенно — в поступках. Триан не получил бы свою должность в возрасте двадцати трех лет, если бы уже тогда этого не понимал.
Король для разнообразия задумчиво побарабанил пальцами по стоящему перед ним массивному столу, после чего сказал:
— Пусть будет майор. Давай бумагу, я сам напишу приказ. Готов даже отменить ссылку в качестве вознаграждения и ему, и этой… если Нимейн добьется успеха и продержится в должности посла не меньше трех месяцев. А мы за это время подготовим дипломата, знающего тариманский язык. Займись! Подбери провинциального барона или там виконта какого-нибудь из захолустья, в котором о кончине шести послов и их сопровождающих в Таримане и не слышали бы. Жду список из десяти смертников.
— Гвардейцев с послом до места назначения направлять?
— Не стоит, Триан. Я уверен, что тариманцам плевать на отсутствие полагающейся по статусу свиты. А двоих помощников, оставшихся в Тааримааде, — старательно проговорил удвоенные гласные в названии столицы Таримана король, — вполне хватит для выполнения мелких поручений. От лишних людей в этой дикой стране одни только лишние проблемы! А мне потом опять делать вид, что я их не замечаю, чтобы не сорвать подписания мирного договора, — поморщился Абернан.
Триан в очередной раз притворился, что пропустил откровения монарха мимо ушей. Он и сам прекрасно понимал, что Белавия сдает позиции Тариману, что даже гибель седьмого, а то и восьмого посла за неполные полгода не заставит его повелителя выдвинуть претензии или предъявить ультиматум. Опасно и невыгодно. Но все равно, ни в коем случае нельзя признаваться, что видишь слабость первого лица государства. Настанет момент, когда это могут припомнить. Нет, Абернан отнюдь не самодур, но бывают у него вспышки гнева, когда под горячую руку лучше не попадаться, да и мстителен он, если уж затаил обиду.
— Донесения Нимейна вы будете читать лично, как и от других послов этой страны, или попросить его писать на имя нашего министра внешней политики? — на всякий случай спросил секретарь, а заодно и тему сменил, чтобы не допустить новых откровений и признаний в слабости.
— Министру! — выпалил Абернан.
Но когда Триан поклонился и повернулся спиной, чтобы удалиться — была ему позволена подобная вольность, — послышался окрик:
— Нет, стой! Пусть оформляет донесения на тебя. Будешь зачитывать их мне и лишь тогда относить министру.
— Как прикажете, — повторно поклонился секретарь с невозмутимым выражением лица. Он понимал, что монарха и любопытство мучает, с одной стороны, и гордость душит, не позволяя наладить общение с попавшим в опалу графом. Ведь разрешить напрямую обращаться к себе — это не только привилегия, это уже первый шаг к смягчению отношений, первая ступенька на пути к прощению. И если бы на эту ступеньку шагнул сам майор… Но он даже в письме не принес извинения за то, что посмел перейти дорогу королю! Вот уже несколько лет живет себе спокойно в глуши, занимается унаследованными землями и хозяйством, воспитывает сына…
Глава 1
ПРИБЫТИЕ ГОНЦА
Под потолком небольшой комнаты, скудно обставленной темной массивной мебелью, ярко горели магические светильники, хотя за узкими длинными щелями окон только начинало смеркаться. И при этом почти слепящем свете практически не мигая сидел, склонившись над большой линзой, молодой человек. Закатанные до локтей рукава рубашки обнажали крепкие жилистые запястья, две верхние пуговицы на груди были вольготно расстегнуты для удобства. На лице застыло сосредоточенное выражение, даже маленькая складочка между бровей залегла. Отвлекаться ему было нельзя. С интервалом ровно в пятнадцать секунд по лежащему перед ним механическому хронометру юноша поочередно подхватывал пинцетом под линзой крохотные твердые горошинки трех минералов, в которых обычный обыватель не нашел бы никаких отличий, и закидывал их в колбу над горелкой. Работа требовала сноровки и недюжинной усидчивости. Не всякий выдержал бы три часа такой пытки, даже зная, что в итоге получит астерлис — универсальное лекарство, буквально за три дня заживляющее тяжелейшие раны, вплоть до смертельных. Маги так и вовсе через пару ударов сердца уже бегать начинали. Полезное зелье, но очень редкое и дорогое, доступное отнюдь не всем. Мало того что для него требовались редкие травы и минералы, так еще и не всякий специалист мог его изготовить. У лучших столичных аптекарей на одну успешную попытку приходилось две-три неудачных. Секунда промедления при добавлении компонента — и все, дело провалено. Но это у аптекарей, юноша в этом плане был значительно успешнее. В последние два года он не испортил ни одной заготовки. И при этом не возгордился, не преисполнился презрением к профессионалам.
Бросив последнюю крупинку и проследив, как бурлящее зелье меняет цвет с бурого на невероятно яркий изумрудный, парень выпрямился, расслабил напряженные мышцы, а потом с видимым удовольствием потянулся. Готово. Он потушил огонь и отставил колбу остывать на специальную подставку. Собственно, на столе на расстоянии вытянутой руки уже выстроился целый ряд склянок с различными составами. Были среди них и яды от вредителей, и снотворное для престарелой матушки кастеляна, и средство от радикулита, и еще множество всякого разного с непонятными пометками на наклеенных этикетках. Все свидетельствовало о страстной увлеченности хозяина комнаты алхимией. И только он сам знал, как же он ее ненавидит. Но молчал и не признался бы даже самым близким — приемному отцу и его возлюбленной.
Встав, парень сделал несколько приседаний, после чего подошел к стеллажу и вынул из подставки маленькую узкую пробирку с землисто-коричневой субстанцией. Как же ему все это надоело! Но надо пить, пора. К ужину хотелось бы спуститься из башни в нормальном виде. Домашние и слуги притерпелись к нему всякому, но прибывшего несколько часов назад и оставшегося до завтра гонца из столицы лучше не пугать.
Молодой человек приблизился к зеркалу напротив стеллажа и с грустной улыбкой посмотрел правде в глаза. Так надо, чтобы не забыть о своей ущербности, чтобы черпать в воспоминаниях решимость, настраивать себя на дальнейшее освоение ненавистной алхимии. Он многого добился. Теперь, выпив несколько граммов жидкости, он целых двенадцать часов выглядел почти нормальным. Зрячим.
«Бельмоглазый!» — дразнили его в детстве многие мальчишки, а девчонки испуганно шарахались. Кто бы только знал, как страстно он тогда мечтал о самых обыкновенных глазах — таких, как у окружающих. У него же вокруг крохотной точки зрачка было лишь белесое глазное яблоко. Почти все принимали его за слепого. Но он видел! И это служило еще одним поводом для насмешек со стороны других детей. Калеку они могли бы пожалеть, а зрячий урод жалости не вызывал, лишь любопытство, гадливость и стремление показать ему место — среди отбросов. К сожалению, отпрыски аристократов, с которыми он рос и воспитывался во дворце почти до тринадцати лет, знали, что он им не ровня. Всего лишь приемыш, найденный молодым графом Иберникским в кустах во время одного из рейдов против сектантов в самом начале военной карьеры. Не раз его «просвещали», что родители наверняка испугались появившегося на свет уродца и при первой же возможности выкинули в лесу. От обиды мальчик лез драться, неоднократно был бит превосходящими силами противника, но, как ни странно, не обратился к отцу с просьбой помочь, научить, куда целиться, не озлобился, хотя в результате все равно был вынужден заниматься и фехтованием — полагалось как аристократу, пусть и мало кем из подростков признанному. Оружием и единоборствами парень не увлекся, уже тогда понимая, что всех не побьешь, всем рот не заткнешь; он поставил целью изучить алхимию и найти способ сделать себе нормальный цвет глаз. Хотелось бы голубой, как у приемного отца, но…
