В дверях он столкнулся с Фианой и вынужден был приостановиться, вежливо пропуская ее. На девушке было наспех надетое домашнее платье с пуговицами впереди, застегнутыми через одну. За ней бежала камеристка, держа в руках ленту и щетку для волос. Пришлось и ее пропустить.
— Нимейн! — послышался взволнованный голос Фианы, а потом раздались звуки легких пощечин. Иногда эта белокурая фея могла действовать решительно, хотя обычно была мягкой и покладистой.
Но удары по щекам не подействовали, судя по тому, что отец оставался неподвижен. Приблизившись, Ник не заметил улучшений. Граф сидел в своем кресле во главе стола, сильно запрокинувшись назад. Он почти сполз с сиденья, руки безвольно свешивались с подлокотников, глаза были закрыты. На столе перед ним стоял бокал из-под вина и рюмка из-под коньяка, на дне которой все еще оставалось немного темной жидкости. Хрустальные сосуды не смахнули и не разбили только чудом. Потому что вокруг суетились, заламывая руки, плача и причитая, не меньше трех горничных, двух кухонных служанок и двух лакеев. Последние, хоть и не рыдали, в отличие от женского состава, но тоже вносили свою лепту в общую сумятицу. Они держали зеркало и графин с водой, открытую склянку с нюхательной солью, от запаха которой резало глаза и першило в горле, обычный стакан с мутной жидкостью, весьма напоминающей рассол, и при этом наперебой предлагали камердинеру графа то одно средство, то другое. Камердинер же, похоже, был главным во всем этом бедламе до прибытия Фианы и Никоэля.
— Тихо! — первым делом рявкнул парень, после чего без слов мягко отстранил Фиану, занял ее место возле кресла и попытался нащупать пульс на шее отца. Кончики пальцев зафиксировали равномерное биение, так что он облегченно вздохнул и приступил к более детальному осмотру. Врачом он не был, но в связи с занятиями алхимией кое-какое специализированное образование получил.
Никоэль оттянул веко, изучил зрачок, после чего с задумчивым видом разжал графу рот и обследовал язык. Затем обернулся к столу, взял рюмку, поболтал остатки жидкости в ней, понюхал, посмотрел на свет… Но и этим не удовлетворился. Он обмакнул кончик пальца в остатки коньяка, легонько провел им по собственным губам и облизал их, пробуя на вкус.
— Плохо дело, — хмуря брови, вынес он вердикт.
— Яд?! — охнула Фиана, оседая без сил в ближайшее кресло.
— В какой-то степени хуже, — вздохнул Ник, ощущая свою вину. — После большинства ядов я бы быстро поставил отца на ноги, да его магия и сама не позволила бы вредному веществу распространиться по организму. Зато снотворное оказалось воспринято как должное, тем более что отец накануне устал и переволновался из-за письма.
— Значит, ничего страшного? — оживилась Фиана. — Нимейн выспится, отдохнет и проснется к вечеру бодрым и без последствий?
— Угу, проснется, — угрюмо ответил Ник. — Недели через четыре.
— Через сколько? — подумала, что ослышалась, девушка. — Так не бывает! Это невозможно!
— Возможно. Смотря что выпить.
— Граф не мог сам… — нерешительно подал реплику Вернан.
— Да и я сомневаюсь, что он сам захотел выпить несколько миллилитров моего снотворного, про которое знал, что достаточно одной капли. Я тебе его вчера предлагал, — обернулся Ник к Фиане. — Оно безвредно для организма, но валит наповал, надо хорошо отмерить дозу. Повезло еще, что магия вполне способна заменить отцу питание, пока жизнедеятельность приглушена.
— Но… но как же… — в волнении пробормотала пассия графа, растерянно заглядывая в лица окружающим. — Никоэль! Это катастрофа! — воскликнула она от внезапно пришедшей в голову мысли.
— Ты только успокойся. Пожалуйста, — попросил парень. — Ситуация, конечно, неприятная, но ничего непоправимого не произошло. Хотя мерзавцу Риардону следовало бы набить физиономию за такое. Это же наверняка он подлил отцу в рюмку снотворное. Скорее всего, обнаружил склянку с подписью на буфете и с пьяных глаз сделал то, на что не решился бы в трезвом виде. Не зря он, проспавшись, сбежал с утра пораньше.
— Да, даже за безобидное малодейственное снотворное, заставившее пару минут бороться с постоянной зевотой, Нимейн без колебаний вызвал бы этого молокососа на поединок, и если не убил бы, то хорошо проучил, чтобы впредь неповадно было, — подтвердил Вернан версию того, что преступление вряд ли планировалось заранее. После чего пошел проверять склянку на буфете, на месте ли она и как много до верха не хватает.
— Дело за малым — подождать, пока отец очнется, — подытожил Ник. — Думаю, месть он захочет осуществить лично.
— Вы не понимаете, — спрятала лицо в ладонях Фиана, пытаясь незаметно стереть слезы. — У нас нет времени ждать! Завтра из столицы должна прибыть карета с заместителем верховного мага и верительными грамотами. И если Нимейн утром не сядет в экипаж и не примет обязательства, его попросту казнят за государственную измену! Вы же знаете, что Абернану нужен только повод, он вряд ли станет слушать объяснения.
— Тысяча дохлых драконов! — выругался Ник. — Так, стоп! А если отца загрузить в карету в бессознательном состоянии, вынести в Тааримааде и устроить в помещениях посольства до пробуждения? В бумагах же явно никто не уточнял, что в столицу посол должен прибыть бодрствующим.
— Печатка, — всхлипнула Фиана горестно.
— Что за печатка? — терпеливо спросил парень, с жалостью глядя на обычно жизнерадостную, активную и общительную девушку.
— Человек в карете должен доставить кольцо для заверения деловых бумаг и договоров. И завтра в восемь утра, перед отправлением, Нимейну предписано произнести магическую клятву, открыть футляр и надеть королевский символ на палец. Верховный маг будет ждать активации вербального заклинания в тронном зале, ведь печатка — это не та вещь, которую можно оставить надолго без контроля. Их всего пять. Кольца привязаны к карте-артефакту в тронном зале, я сама видела сияющие точки на ее поверхности. Одно — у Абернана, другое — у его наследника, третье — у верховного мага, а два оставшихся передаются по мере надобности. Это подтверждает, что в способности Нимейна верили, — с затаенной гордостью произнесла Фиана. Но тут же сама испортила впечатление следующими словами: — Хотя кольца, как я слышала при дворе, после гибели предыдущего владельца, к которому магически привязаны, тут же возвращаются обратно к карте. Абернан ничем не рискует, если уверен в преданности своего представителя интересам Белавии.
— Н-да… Не лучшие обстоятельства, чтобы узнать, что отца считают патриотом, не способным на государственную измену, — криво усмехнулся Ник.
— Его обвинят, его обязательно обвинят! — нервно теребила кружево юбки пассия графа.
— Согласен, что последствия будут катастрофическими, необходимость привязки кольца к новому владельцу сводит на нет шанс решить все без скандала. Мне надо увидеть письмо, доставленное гонцом! Где оно?
— Осталось в кабинете в верхнем ящике стола. Но мне как-то неудобно трогать бумаги Нимейна… — замялась Фиана.
