– Да, это всем известно.
– Так вот, мы полюбили друг друга, благодаря этим письмам. Но не понимали этого до тех пор, пока я не вернулся домой.
– И все эти годы Кэсси очень боялась за тебя, – сказал Оуэн.
– Да, знаю. Жаль, что она переживала так долго. Но когда я вернулся… Именно тогда она и сделала окончательный выбор. И прикинулась той, кем никогда не являлась. У Кэсси были на то причины. И конечно же все происходило не без участия Люси Хант. Однако этот выбор Кэсси едва не стоил нам будущего.
Оуэн в очередной раз застонал.
– То есть ты клонишь к тому, что ложь Алекс не должна испортить нам будущее?
Свифтон кивнул.
– Да, именно так. Если, конечно, ты хочешь этого будущего. А если бы я не простил Кэсси ее ошибку, то сожалел бы об этом до конца жизни.
– Но ты считаешь, что и я совершаю ошибку, верно?
– Да. Собираясь жениться на женщине, которую не любишь, на женщине, которая не любит тебя. Поверь, ты совершишь огромную ошибку, если действительно так поступишь.
Оуэн шумно выдохнул.
– Черт возьми, Свифтон, ну почему ты всегда говоришь такие мудреные вещи?
Джулиан тихо засмеялся.
– Такие уж мы – остепенившиеся женатые мужчины. А теперь и тебе пора остепениться. И если ты готов принять правильное решение и построить совместное будущее с Алекс, то тебе все же придется вымолить у нее прощение. И, следовательно, ты должен сделать… что-то весомое.
– Весомое? – с удивлением переспросил Оуэн.
– Да, что-то очень романтичное и незабываемое. И в этом тебе наверняка понадобится помощь.
– Чья?.. От кого?..
– Точно не знаю, – ответил Свифтон, поднимаясь со стула и ставя его на место. – Но я бы посоветовал тебе обратиться к Апплтону. Помнится, он у тебя в должниках.
Глава 36
Гаррет Апплтон и впрямь кое-что задолжал Оуэну. Прошлой осенью, на вечеринке (присутствовали Кэсси и Джулиан), Апплтон заключил с Оуэном пари, суть которого заключалась в следующем: если Гаррет выиграет партию в карты, Оуэну придется держать рот на замке и молча наблюдать за тем, как его сестра играет роль некой Пэйшенс Банбери. Хитрец Апплтон выиграл, и Оуэну пришлось молчать – хотя затея сестры ужасно ему не понравилась.
Кэсси и ее подруги частенько устраивали всевозможные розыгрыши и авантюры. Вот и история с вымышленной Пэйшенс Банбери едва не закончилась плачевно. Но как бы то ни было, Гаррет Апплтон оказался у Оуэна в долгу – проклятые карты!
– Приветствую, Монро, – произнес будущий граф, едва завидев Оуэна, переступившего порог клуба. – Не видел тебя целую вечность. Слышал, в последнее время ты обзавелся привычкой сопровождать на балы юных леди. Неужели это правда?
– Боюсь, я тебя разочарую, – буркнул Оуэн.
Апплтон вскинул брови.
– Значит, правда?..
– Абсолютная.
– Хм… удивлен.
– Не сомневаюсь. Собственно… Именно поэтому я и пришел. Мне нужна твоя помощь, Апплтон. Твоя – и твоей жены.
Апплтон с подозрением посмотрел на друга.
– А что за помощь? О чем речь? И знаешь… мне это не очень нравится.
Оуэн широко улыбнулся.
– Я бы снова предложил партию в карты, но что-то подсказывает мне, что ты опять выиграешь.
– Наверное, ты прав. Хорошо, присаживайся. Слушаю тебя.
Оуэн опустился в кресло рядом с Гарретом и чуть наклонился, чтобы их никто не услышал. После чего тихо проговорил:
– Вот что ты должен сделать.
Глава 37
Теперь, когда он заручился поддержкой Апплтона, Оуэну оставалось сделать еще кое-что, прежде чем начать претворять в жизнь свой план.
Сев в экипаж, он отправился на окраину Лондона и нанес визит мисс Магдалене. Провожая его у порога, эта славная женщина утирала слезы радости, ибо Оуэн преподнес ей банковский чек на сумму, равную его месячному содержанию. После этого он посетил лорда Хопбриджа – человека, протестовавшего против повышения въездной платы. Оуэн заверил этого джентльмена в том, что не только полностью его поддерживает, но и переманит на его сторону своих друзей в парламенте. Таким образом Оуэн наметил себе путь в палату общин. Лорд Хопбридж согласился встретиться с ним снова, чтобы обсудить все детали. И наконец, Оуэн принял решение посетить приют и научить юных сирот должным образом завязывать галстуки.
На следующее утро, вопреки устоявшейся привычке, он проснулся очень рано и был занят делами весь день, так что к вечеру испытывал совершенно новые, ни с чем не сравнимые чувства. Ведь Оуэн впервые делал что-то нужное и полезное, понимая, что жизнь его приобретает смысл. Более того, он, наконец, осознал, что все это время Алекс не ошибалась на его счет. Да-да, она видела в нем то, чего он сам не замечал в себе долгое время. Она пробудила в нем желание стать лучше. И Оуэн понял, что с ее любовью и поддержкой он сможет этого добиться. Именно Алекс указала ему на возможность творить добро – указала на его исключительное положение, позволявшее ему изменить в этом мире хоть что-то. И она оказалась права. Все зависело только от него самого, а вовсе не от его прошлого, репутации или воли отца. Он, Оуэн, должен был сам решить, на что тратить свое время. Решить, насколько завтрашний день будет отличаться от сегодняшнего. И он был очень благодарен Алекс за то, что она для него сделала. Но будет ли она им гордиться? Ошеломленный этой мыслью, Оуэн замер на мгновение. Ведь он еще ни разу в жизни не желал, чтобы кто-то им гордился… Однако сейчас, возвращаясь домой, он вдруг понял, что ему очень этого хотелось. Да, ему хотелось, чтобы Алекс им гордилась.
Постучав в маленькую дверцу, отделявшую его от кучера, Оуэн приказал:
– Отвезите меня к дому герцога Хантли.
Спустя четверть часа Оуэн стоял в кабинете герцога, заложив руки за спину и вскинув подбородок. Герцог же молча смотрел на него, чуть прищурившись.
– Вы твердо решили?! – пророкотал он наконец.
– Да, – коротко кивнул Оуэн. – Мы с Лавинией совершенно не подходим друг другу. Более того, у меня есть все основания полагать, что ей крайне неприятны все мои попытки ухаживать за ней.
Оуэн приготовился к гневной отповеди, поэтому несказанно удивился, когда герцог, откинувшись на спинку стула, со вздохом проговорил:
– Черт возьми, Монро, ужасно неприятно признавать это, но… кажется, вы правы.
Оуэн с облегчением выдохнул. Мысленно улыбнувшись, сказал:
– Я очень рад это слышать, ваша светлость.
Снова вздохнув, герцог продолжал:
– Мы с матерью Лавинии пытались ее урезонить. Мы сделали все, что в наших силах, – устроили бал, пригласили вас на обед и на протяжении нескольких недель всячески расхваливали ваши душевные и человеческие качества. Очевидно, все впустую.
