Оуэн откинулся на спинку кресла и испустил протяжный вздох.
– Очевидно, наши с ней отцы вбили себе в голову, что этот брак – превосходная идея. Ведь тогда они смогут объединить земли.
– А… – пробормотал кто-то из друзей, и все трое дружно закивали – как если бы объединение земель все объясняло.
– Дафна упоминала о том, что леди Лавиния легко возбудима, – заметил Свифтон.
– Легко возбудима? – Кавендиш снова усмехнулся. – Полагаю, это мягко сказано.
– Что вы хотите этим сказать? – Оуэн беспокойно заерзал в кресле.
– Однажды я приехал в дом к герцогу по делам министерства внутренних дел, – начал Кавендиш. – Так вот, откуда-то сверху доносился невероятный шум. Судя по всему, леди Лавиния из-за чего-то разозлилась. Герцог даже счел нужным передо мной извиниться.
Оуэн в очередной раз поморщился.
– Разозлилась? Что же являлось причиной?
Кавендиш бросил на стол карту.
– Уходя, я случайно услышал разговор двух слуг. Похоже, на шляпе леди поникло одно из перьев, и ей это ужасно не понравилось. Они упомянули о том, что она в сердцах разбила вазу и отвесила пощечину служанке.
– Герцогу нужно следить за тем, чтобы его слуги не болтали слишком много, – пробормотал Кларингтон, бросая на стол одну из карт.
– Ты не обратил внимания на одну весьма существенную деталь, Кларингтон, – обратился к другу Кавендиш. – Она вспылила из-за пера.
– Почему же?.. Обратил, – отозвался Кларингтон, изучая свои карты. – Просто я решил не акцентировать внимание на данном факте.
– Благодарю вас… – с сарказмом протянул Оуэн.
– Не стоит благодарности, – с улыбкой произнес Кларингтон.
– Очень не хотелось бы признаваться в этом, но я слышал похожие истории, – проговорил Свифтон.
– Проклятье! И что же именно ты слышал? – Оуэн насторожился.
– Дафна говорила, что она… немного сварлива, – ответил Свифтон.
– Нельзя быть немного сварливой, – заметил Кавендиш. – Женщина либо сварлива, либо нет. Слово «немного» тут не подходит.
– Так что же рассказала Дафна? – не унимался Оуэн.
Свифтон поморщился.
– Рассказала, что леди Лавиния закатила настоящую истерику в дамской комнате на балу у Хотонов прошлой весной.
– Истерику? Господи, из-за чего? – спросил Оуэн. – Или мне не стоит этого знать?
– Кажется, дело было в слоеном пироге с семгой, которого леди Лавиния не обнаружила на столе. Хотя, встретившись с леди Хотон на Бонд-стрит накануне бала, леди Лавиния ясно дала понять, что очень любит эти пироги.
Оуэн хмыкнул и пробормотал:
– Ты, должно быть, шутишь, приятель.
Однако Свифтон покачал головой.
– Хотелось бы, – но не шучу.
– Судя по всему, она – само очарование! – со смехом проговорил Кларингтон.
– А мне она кажется сумасшедшей! – рявкнул Оуэн.
– Неудивительно, что она до сих пор не вышла замуж, – пробурчал Кавендиш.
Оуэн со вздохом швырнул карты на стол, давая понять, что не желает продолжать игру. Взяв бокал с бренди, он сделал еще один большой глоток, после чего проворчал:
– И мой отец, очевидно, решил, что я и стану тем самым мучеником, который окажется ее мужем.
– У нее великолепная родословная, – заметил Кларингтон.
Оуэн вскинул брови.
– Как и у моей лошади, между прочим. Но я однако же не спешу на ней жениться.
– И при такой завидной родословной – отвратительный характер. – Кавендиш бросил на стол еще одну карту.
– А, вот вы где!..
Приятели тотчас подняли головы и увидели направлявшегося к ним Гаррета Апплтона, являвшегося родственником Кларингтона.
– Присаживайся, Апплтон. – Свифтон поднялся со своего места и похлопал Гаррета по плечу.
Апплтон опустился в свободное кресло и, заказав бренди, сообщил:
– Я навещал старину Беркли, но так и не смог уговорить его приехать в клуб. Он очень нелюдимый, наш Беркли. Не говоря уж о том, что крепкие напитки и карты – не его стихия.
– Очень жаль, – пробормотал Оуэн.
– О чем беседуете, джентльмены? – поинтересовался Апплтон, когда слуга принес ему бренди.
Кавендиш изобразил улыбку.
– Оплакиваем беднягу Монро, которому в скором времени грозит венчание.
Апплтон едва не выронил свой бокал.
– Монро?.. – пробормотал он в изумлении. – Только не говорите мне, что он уже помолвлен. Ни за что не поверю!
– Пока не помолвлен, – отозвался Оуэн, отдавая слуге пустой бокал и заказывая полный.
– Да, пока нет, – кивнул Свифтон. – И все же отец весьма недвусмысленно дал ему понять, что помолвка должна состояться не позже, чем через месяц. Причем – с весьма своеобразной леди.
– Это так? – с улыбкой Апплтон и приподнял свой бокал. – Поздравления принимаются? И кто же эта счастливица?
– Леди Лавиния Хоббс, – сообщил Кларингтон.
Улыбка покинула лицо Апплтона, и он опустил бокал.
– Только не говори, что у тебя в запасе тоже имеется какая-нибудь отвратительная история, – замахал руками Оуэн.
– Ну, я… – Апплтон отвел взгляд.
– Можешь сказать, – произнес Кавендиш. – Он уже кое-что знает о ее тяжелом характере.
– Да-да говори! Я готов к самому худшему. Хотя хуже того, что я уже услышал, быть не может, – со вздохом добавил Оуэн.
Апплтон откашлялся и проговорил:
– В прошлом году я присутствовал на званом обеде у Кендаллов, и леди Лавинию так разозлило внимание одного джентльмена, что она швырнула ему в лицо бокал с красным вином, затем сорвала со стены гобелен и выбежала из столовой.
– Этот джентльмен чем-то ее обидел? – Глаза Свифтона округлились. – Или, может быть, он сказал какую-то непристойность?
– Нет-нет, – Апплтон покачал головой. – Позже он сообщил Кендаллу, что всего лишь заметил, что хозяйка дома очень хороша собой и весела. Судя по всему, леди Лавинии ужасно не нравится, когда в ее присутствии расточаются комплименты другим дамам. Лорд Мертл, сидевший напротив, говорил потом, что леди Лавиния просто побелела от ярости.
Оуэн судорожно сглотнул и ослабил узел галстука – ему вдруг почудилось, что он вот-вот задохнется.
– Насчет того, что хуже быть не может, – беру свои слова обратно, – пробормотал он. – Ох, лучше бы ты, Апплтон, ничего не рассказывал…
– Просто удивительно, что ее все еще продолжают приглашать на балы и званые обеды, – заметил Свифтон.
– Но ведь она – дочь герцога, – произнес Кларингтон. – Хотя… Должен сказать, что я бы очень хорошо подумал, прежде чем приглашать ее в свой дом.
