– Я давно хотела поговорить с вами, милорд.
– Поговорить? А чем, по-вашему, мы занимаемся в течение последних двадцати минут?
Его резкий вопрос заставил ее нахмуриться.
– Я хочу знать ваши планы, учитывая то, что произошло тогда ночью.
Лит с грохотом поставил тяжелый чайник на плиту. В его душе проснулась надежда. Может быть, Нелл была не так уж недоступна?
– Мои планы? Вы хотите знать, намереваюсь ли я спать с вами?
Нелл отпрянула от него. Она была явно шокирована его словами. Казалось, еще немного, и она выбежит прочь.
– Нет, конечно же, нет.
– Так нет или конечно? – попытался пошутить маркиз.
На самом деле он был разочарован ее ответом. Он хотел Элеонору Трим. Хотел больше всего на свете, больше чем строить политическую карьеру или завоевать хорошую репутацию. И на короткое, ослепительное мгновение ему показалось, что она готова стать его любовницей.
Нелл облизнула пересохшие губы, и Лита бросило в жар. Ему следовало бежать отсюда, пока он не потерял голову.
– Я хочу знать, когда вы собираетесь уволить меня?
Лит нахмурился. Он был зол на себя, на Элеонору, на весь мир. Небеса создали эту женщину, чтобы она принадлежала ему, но несовершенный мир отнимал ее у него, делал невозможным их союз.
– Что за чушь вы несете!
Нелл расправила плечи. Она всегда чувствовала себя более уверенно, когда маркиз сердился и негодовал.
– Не заставляйте меня страдать, милорд, чувство неизвестности невыносимо. Это жестоко. Я знаю, что вы хотите уволить меня, прогнать из дома. Я слышала ваш разговор с матерью на прошлой неделе. Когда вы застали меня…
Она осеклась, смутившись.
– Вы говорите о том случае, когда я застал вас в своей спальне? – вкрадчиво спросил Лит.
Нелл кивнула.
– Да. Это был хороший повод избавиться от меня.
– Я не собираюсь рассказывать матери, что целовался с ее компаньонкой. Я один виноват в случившемся.
– Вы как-то говорили, что джентльмены не пристают к служанкам.
– Мисс Трим, – промолвил Лит, хотя ему хотелось называть ее Элеонорой, – та история не красит ни вас, ни меня. Нам обоим нужно ее забыть.
Нелл робко взглянула на него.
– Значит, вы не уволите меня?
Лит едва не взвыл от ее непонятливости. «О черт, да нет же!» – хотелось крикнуть ему, но он сдержался.
– Моя мать чувствует себя сейчас намного лучше, – проговорил Лит, собрав волю в кулак, чтобы не сорваться.
– Это потому, что вы вернулись домой.
Маркиз нахмурился.
– Не только поэтому.
– В ту ночь вы подумали, что я хочу ограбить вас.
Пару дней назад маркиз хотел выставить эту девицу за дверь, а теперь мысль о том, что она может уехать, была невыносима для него.
– Но вы ничего не украли.
– Возможно, не успела…
– Значит, вы действительно хотели что-то украсть?
– Нет.
Лит ждал, что Нелл сейчас раскроет свои карты, но она молчала, настороженно глядя на него.
– Знайте, что я все равно узнаю ваши секреты, – заявил он.
– У вас богатое воображение, милорд.
Слабая улыбка тронула его губы.
– Дело не в воображении. – Лит взял со стола миску и чистые полотенца. – Шестое чувство никогда не подводит меня, мисс Трим, и сейчас оно подсказывает мне, что вы не та, за кого себя выдаете.
– Тогда зачем держать меня в доме, милорд?
В голосе Нелл сквозило искреннее удивление.
Лит пожал плечами и, посмотрев в глаза Нелл, едва не утонул в их осеннем золоте.
– Один Бог знает, Элеонора.
Глава 11
Проснувшись на следующее утро, Нелл увидела в окне яркое солнце. Вставать в столь поздний час было для служанки непозволительной роскошью. Накануне ночью доктор, осмотрев мистера Крейна, вынес свой вердикт. У секретаря была сломана рука, однако других серьезных повреждений не обнаружилось. Нелл легла спать в четыре утра, а маркиз поднялся к себе еще позднее.
Нелл удивляло искреннее уважение, которое проявлял мистер Крейн к маркизу. Она помнила, с какой неприязнью Лит отнесся к своему секретарю, застав его с ней в библиотеке. Однако Крейн не изменил отношения к хозяину даже после этого неприятного инцидента.
Солнечные лучи заливали комнатушку Нелл. Погода в Йоркшире была странной, непостоянной, непредсказуемой. В любую минуту могли набежать тучи, начиналась гроза, но через непродолжительное время облака вдруг рассеивались и снова выходило солнце. В родных краях Нелл все было по-другому, там царил мягкий климат. Ландшафт Йоркшира чем-то напоминал характер маркиза, которому принадлежали обширные владения в этом графстве. На первый взгляд пустоши казались бесплодными, но на болотах шла своя жизнь. Они перемежались с богатыми рудниками и плодородными землями, которые возделывали фермеры.
Болота только на первый взгляд казались мрачными, гибельными. Но стоило внимательнее присмотреться к ним, и можно было заметить, что в них таятся настоящие сокровища. В эту местность можно было влюбиться.
Да, ландшафт действительно был под стать маркизу.
После странного, доверительного разговора, который состоялся между ним и Нелл на кухне, его светлость стал избегать ее. Он упорно держался на расстоянии от мисс Трим так, будто никогда не целовался с ней.
Впрочем, Нелл надлежало благодарить его за это. Было бы слишком обидно и глупо стать новой жертвой опытного обольстителя. Вместо того чтобы вывести злодея на чистую воду, Нелл могла подпасть под его обаяние и погибнуть.
Тем не менее ей не хватало общения с Литом. Она тосковала по низкому звучному голосу, нежно произносившему ее имя.
Ее одолевали вопросы, на которые она не могла найти ответа. Упомянув в разговоре имя сестры, Нелл внимательно следила за реакцией Лита. Однако выражение его лица оставалось невозмутимым. Неужели он не чувствовал своей вины за погубленную жизнь?
А когда маркиз втянул ее в разговор об отце, Нелл показалось, что в его глазах промелькнуло выражение искреннего сострадания. Нелл обожала Роберта Трима и всегда с болью вспоминала о нем. Он был ее кумиром с детства. Ее мать до конца своих дней оплакивала первого мужа, хотя с любовью и уважением относилась и ко второму супругу – Уильяму Симпсону. Нелл всегда возмущало, что из-за неразберихи в военном ведомстве мать была лишена реликвий, связанных с Робертом Тримом, – его боевых наград и документов.
Умывшись и одевшись, Нелл направилась в комнаты маркизы и застала там Лита. Мать и сын мирно пили чай. На Лите был синий сюртук, брюки и начищенные до зеркального блеска сапоги. Он как будто готовился выехать в свет.
