Она убила человека. Имоджен понимала, что навлекла позор на всю семью. Полиция явится к ним в дом сразу после того, как стражей порядка вызовут в «Голую киску», обнаружив труп Бартона. Дель Торо не станет защищать официантку.
Имоджен все еще колебалась. Что ей делать? Идти домой или нет? Убила ли она Бартона или он остался жив? От этого зависело, грозит ей тюрьма или виселица.
У нее болели разбитые Бартоном губы, во рту ощущался вкус дождя и крови. Ее шаль осталась в руках насильника, и теперь девушка мерзла, холод пробирал ее до костей. Струи дождя текли за ворот ее блузки с глубоким вырезом, распущенные волосы намокли и отяжелели. Имоджен страшно было подумать, во что превратился ее макияж.
Ей некуда было бежать, не к кому было идти, чтобы обратиться за помощью. Она не могла сесть на поезд, потому что ее тут же задержали бы. Ее внешний вид вызывал подозрение.
Но если… если она умоется, переоденется и приведет себя в порядок, то у нее есть шанс уехать из Лондона. Имоджен оставила свои вещи в больнице. В шкафу раздевалки висело чистое черное платье, которое она носила на работе. Если ей удастся пробраться в больницу, она обработает раны и обдумает план дальнейших действий.
Кроме того, у нее в шкафу лежало немного денег. Она хранила их на тот случай, если ей вдруг захочется перекусить или понадобится срочно сесть на поезд.
В этот час на первом этаже дежурили несколько медсестер и один доктор. На остальных этажах было тоже не много персонала. Скупой доктор Фаулер экономил деньги на ночных дежурствах, и это сейчас было на руку Имоджен.
Гвен в это время как раз находилась на посту. Имоджен не сомневалась, что может доверять подруге. Кстати, они не успели попрощаться и теперь могли это исправить.
У Имоджен подкашивались колени. Она знала, что если сейчас упадет, то вряд ли сумеет снова встать. Поэтому, собрав волю в кулак, она прикрыла мокрыми прядями длинных волос голые плечи и светлую блузку, заляпанную кровью, и снова вышла под дождь.
Имоджен без труда проникла в здание больницы Святой Маргариты. Она хорошо знала, какие двери в этот час не заперты и не охраняются. Тихо, как призрак, она прокралась по темным коридорам, оставляя за собой мокрые следы. Раздобыв бинты, спирт и заживляющие мази, девушка обработала свои раны, перевязала руку и стерла кровь с тела.
Взглянув на себя в зеркало, Имоджен вдруг беззвучно расплакалась, из ее глаз неудержимым потоком хлынули горючие слезы. Они бежали по лицу, обжигая холодные онемевшие щеки.
Она не плакала о человеке, которого, возможно, убила. Она не плакала от боли или от холода. Ее слезы были вызваны мыслями о будущем, вернее о том, что будущего у нее теперь нет. Имоджен потеряла все – семью, надежду на счастье и, возможно, саму жизнь.
Она расплакалась еще и потому, что увидела в зеркале над умывальником на своем бледном лице застывшую маску смертельного ужаса. На нее страшно было смотреть. Тушь, которой она подводила глаза и брови, растеклась под дождем, прочертив дорожку к подбородку. Ее верхняя губа была разбита и распухла. Слава богу, хоть не кровоточила. Слипшиеся от дождя золотистые волосы безвольно висели спутанными прядями.
Небесно-голубая блузка с глубоким вырезом была перепачкана кровью. Взяв губку и мыло, девушка начала смывать с себя грязь и остатки макияжа, который накладывала, когда шла на работу в «Голую киску». Вскоре из-под толстого слоя пудры проступили ее золотистые веснушки.
Закончив умываться, Имоджен наконец-то узнала себя в зеркале. На нее смотрела бледная дрожащая девушка с широко распахнутыми испуганными глазами. Если бы не распухшая губа, Имоджен походила бы на обычную невзрачную девицу, каких много в городе. Взгляд прохожих обычно на них не задерживается.
Неудивительно, что Тренвит не узнал ее без макияжа и парика. Интересно, что бы он сказал, если бы увидел ее сейчас. Скорее всего, назвал бы ее простушкой. Причем простушкой тощей, как скелет, и донельзя усталой. Имоджен слегка сутулила хрупкие плечи, а ее острые ключицы, казалось, готовы были прорвать тонкую кожу, которой были обтянуты.
Она задохнулась от отчаянья, почувствовав себя одинокой и обреченной. У нее действительно не было будущего. Все ее надежды обратились в прах.
Пытаясь взять себя в руки, Имоджен подошла к своему шкафчику, открыла дверцу и оцепенела. Там было пусто.
Ни платья, ни маленького кошелька с мелочью, ни пары чулок, ни фартуков, ни нижних юбок… Кто-то забрал ее вещи или выбросил их на помойку.
Лучик последней надежды погас.
Но тут ей в голову пришла спасительная мысль. Она нашла выход из положения, хотя понимала, что поступает дурно. Подобрав подол влажной юбки, девушка на цыпочках вышла в коридор и стала подниматься по черной лестнице на верхний этаж, на котором еще совсем недавно работала. На душе у нее было скверно, ей не нравилось то, на что она решилась, но иначе поступить Имоджен не могла. Ее сестра не должна была умереть от голода, а мать – от горя. Мысли о родных придавали ей сил.
Лорд Анструтер, этот милый щедрый старик, был всегда добр к ней. А она намеревалась ограбить его…
В выдвижном ящике его прикроватной тумбочки хранился кошелек с «мелочью», как выражался граф. Там было достаточно денег для того, чтобы послать куда-нибудь курьера с поручением или отправить камердинера за необходимыми покупками.
Этих денег хватило бы на то, чтобы содержать семью Имоджен целый месяц. Она решила встретить сестру по дороге в школу и передать ей украденные деньги, оставив немного себе. Это было все, что она могла сделать сейчас. Анструтер вряд ли заметит, что из его кошелька пропали монеты. А Имоджен эти средства помогут на первых порах приноровиться к новой жизни и разработать план дальнейших действий.
Ковры, устилавшие полы коридора на четвертом этаже, и непогода за окном помогали девушке двигаться неслышно. В ее туфлях все еще хлюпала дождевая вода. Имоджен не узнавала себя. Неужели она отважится на столь отчаянный и подлый шаг?
Ее грызли сомнения, но она упорно шла вперед, приближаясь к палате графа Анструтера.
Палата находилась недалеко от поста медсестры. Имоджен неслышно открыла дверь и осторожно проскользнула внутрь.
Шторы на окнах, за которыми бушевала непогода, были плотно задернуты, и в комнате царила полная темнота. Девушку это устраивало. Она могла бы с закрытыми глазами найти в помещении все, что ей было нужно.
Свистящее дыхание лорда Анструтера разрывало ей сердце. Судя по всему, старику осталось жить недолго. Подавив тяжелый вздох, Имоджен медленно двинулась по комнате. Ее била мелкая дрожь, но не от холода. Хотя, конечно, ей было трудно согреться в промокшей одежде. Девушка молилась про себя о здравии графа. Вскоре она нащупала столб от балдахина, висевшего над кроватью, и сделала шаг туда, где стояла тумбочка.
Пока ей сопутствовала удача. Имоджен бесшумно выдвинула ящик тумбочки и, пошарив в нем, быстро нашла шелковый мешочек, который служил графу кошельком. На ощупь она определила, что мешочек был полон монет. Ей оставалось только достать его из ящика и уйти незамеченной…
