Мистер Арджент выглядел веселым и добродушным, но порой говорил странные вещи и совершал загадочные поступки. От его слов у Имоджен иногда мурашки бежали по коже. Она ничего не знала о его прошлом, но подозревала, что Кристофер был опасным человеком.
Оглядевшись в большом бальном зале особняка, Милли улыбнулась с довольным видом.
– Все прекрасно, моя дорогая, считайте, что вечер удался на славу, – заявила она.
– Но вечер только начался, – робко возразила Имоджен, которая все еще ожидала, что вот-вот разразится какой-нибудь скандал.
– И это прекрасно! Значит, все лучшее впереди! Утром весь Лондон только и будет говорить о вашем вечере.
Имоджен порывисто обняла Милли и поцеловала в щеку.
– Вы и ваши друзья так добры ко мне, я чувствую себя перед вами в неоплатном долгу.
К лучезарно улыбавшейся Милли были прикованы взоры многих гостей.
– Мне повезло с друзьями, и я рада поделиться ими с вами, моя дорогая, особенно сегодня, когда мы преследуем благородные цели, – сказала актриса.
Нервно разглаживая складки у пояса своего абрикосового цвета платья, Имоджен огляделась, пытаясь успокоиться.
По совету маркизы Рейвенкрофт, она задрапировала стены из белого мрамора золотистой тканью в тон декору греческих колонн. Легкие шторы, за которыми скрывались открытые двери в сад, вздымались от ночного ветерка, позволяя свежему воздуху проникать внутрь. Гирлянды мерцающих огней, свечи, очаровательные китайские фонарики, купленные одной из подопечных Имоджен на азиатском рынке, создавали праздничную атмосферу, неярко освещая зал.
Похоже, гостям нравилось такое ненавязчивое таинственное освещение. Некоторые из них прохаживались по залу, слушая музыку. Оркестр играл короткие произведения Сен-Санса, Дворжака, Петра Ильича Чайковского, а также Салливана, чтобы не обидеть отечественных композиторов.
Имоджен увидела, что к ней приближается статная Мена Маккензи, одетая в золотисто-коричневые шелка, которые оттеняли ее волосы, уложенные в пышную прическу. Эта женщина напоминала Имоджен Венеру с полотна Боттичелли, и не только красотой и статью, но и силой характера, в котором счастливо сочетались чувственность и благожелательность. Мена излучала доброту.
Обняв хозяйку дома, она расцеловала ее в обе щеки.
– Здесь просто великолепно, дорогая, – заявила Мена. – Посмотрите, как все довольны!
Имоджен пришлось признать, что пока все складывается удачно.
– О, я знаю, что вас сейчас тревожит, – продолжала Мена. – Вы уверены, что случится какая-то беда. Что-то вдруг пойдет не так…
Имоджен нахмурилась. Неужели на ее лице были написаны все ее опасения?
– До того, как я стала маркизой Рейвенкрофт, я была виконтессой и устраивала у себя в доме балы и приемы. Я опытный в этих делах человек. И позвольте мне заверить вас, что ваши опасения небезосновательны. Вы, конечно, не сможете полностью расслабиться до тех пор, пока не потушите огни в доме. Но с нашей помощью, я надеюсь, вам удастся избежать неприятных ситуаций, или, по крайней мере, сгладить их.
– Раз уж мы заговорили о неловких ситуациях, то я прошу простить меня за то, что произошло сегодня в саду.
Клара Бойл, бывшая жена рыбака, которую Имоджен недавно взяла к себе в услужение, не доложив о приезде гостьи, как это было положено, проводила Мену прямо в сад, где полуодетая Имоджен писала этюды. Обычно визитеров вели в гостиную, куда к ним чуть позже выходила хозяйка дома.
Имоджен сконфузилась, увидев перед собой маркизу, поскольку была в неприглядном виде – в одной сорочке и юбке, с растрепанными волосами и раскрасневшимся потным от жары лицом.
Мена, конечно, попыталась сгладить неловкость веселым смехом и шутками, чем еще больше смутила Имоджен. Гостья сообщила, что в горной Шотландии, где они с мужем жили, мужчины работают в поле в одних килтах, и это считается в порядке вещей.
А затем Мена сказала, что этикет ее волнует меньше всего, главное, – это помощь сирым и убогим. И дамы, отбросив в сторону формальности, стали обсуждать предстоящий благотворительный вечер. Они хотели донести до власть имущих, богатых людей мысль о том, что образование и профессиональное обучение могут дать шанс даже проституткам и мелким воришкам стать полезными членами общества.
– Кто-нибудь видел моего мужа? – спросила Мена.
– Уверена, что он еще не приехал, – ответила Имоджен, бросив взгляд на вход в зал.
Статную мощную фигуру маркиза Рейвенкрофта было бы трудно не заметить.
– Вообще-то опаздывать не в его правилах, – забеспокоилась Мена. – Он говорил, что после полудня заедет к другу в Белгрейвию. Может быть, вы знакомы с герцогом…
– Леди Анструтер, позвольте обратиться, – прервал ее мужской голос.
Это был Чивер, камердинер покойного графа. После смерти мужа Имоджен сделала его своим дворецким. У Чивера, по-видимому, было спешное дело, иначе он не позволил бы себе так бесцеремонно вмешаться в разговор.
Имоджен хорошо его изучила и по тому, как он заложил руки за спину, поняла: что-то случилось.
– В чем дело, Чивер?
Голос Имоджен звучал спокойно, но учащенное дыхание выдавало ее волнение.
– Извините, что помешал вам, но пришли срочные новости из Кройдена, мадам. Могу я поговорить с вами с глазу на глаз в голубой гостиной? Это не займет много времени.
Кровь прилила к лицу Имоджен, ее колени стали ватными и, чтобы не упасть, она ухватилась за руку Мены.
– Разумеется, Чивер, пойдемте.
Попросив прощение у гостей, Имоджен на плохо гнущихся ногах двинулась через бальный зал к выходу.
Кройден… Это слово было ее проклятием, ее позором, предвестием катастрофы. Эдвард и Чивер использовали его в качестве кодового слова, когда речь заходила о «Голой киске».
В голубой гостиной Имоджен ждал Джереми Карсон. Чтобы скоротать время, он лакомился восточными сладостями, лежавшими в хрустальной вазе на столе.
Когда Имоджен вошла, Джереми поспешно встал и стряхнул крошки и сахарную пудру с брюк.
– Добрый вечер, Джинни… то есть я хотел сказать, леди Анструтер, – промолвил он, низко кланяясь и пряча кусок рахат-лукума, который он не доел, за щеку.
– Джереми, какой приятный сюрприз! – натянуто улыбаясь, воскликнула Имоджен.
На самом деле она не была рада появлению Джереми в своем доме. Имоджен не испытывала к нему антипатии, напротив, она любила этого доброго простого парня. Но любое напоминание о «Голой киске» было ей неприятно.
– Надеюсь, у тебя все хорошо, – промолвила она.
Молодой человек улыбнулся. Из-за рахат-лукума за щекой улыбка у него получилась кривой, но все равно обаятельной.
– Прошу прощения за доставленные неудобства, ваша светлость, я не знал, что у вас сегодня званый вечер. Я просто подумал, что должен сообщить вам кое-какие новости.
