У нее было большое сердце, но Коул плевал на него!
Неужели эта женщина была настолько слепа, что не видела правды жизни? Зачем она рисковала, впуская в свой дом преступников и шлюх? Откуда у нее эта безоглядная вера в людей? Наверняка она никогда не знала жестокости, не ведала, что такое предательство. Ей было неизвестно, что такое душевная и физическая боль.
Леди Анструтер не знала, какой зверь живет внутри каждого человека, какая червоточина таится в каждом из нас под благостной маской.
А Коул это прекрасно знал. Он видел, как люди режут, кромсают друг друга, борясь за кусок плесневелого хлеба. Он видел, как сильные охотятся на слабых, чтобы удовлетворить свою похоть. Когда человек оторван от общества, цивилизации, он плюет на чувство собственного достоинства и превращается в животное. Даже самые благородные не могут избежать этой участи. Человек превращается в дикаря, зверя, монстра.
Коул хорошо знал это, потому что был одним из таких людей.
С него как будто снимали слой за слоем воспитания, человечности, цивилизованности, превращая в первобытного дикаря. Когда его освободили из плена, ему пришлось приложить немало сил, чтобы снова вернуться к цивилизации. Но каждый раз, когда Коул закрывал глаза, перед его внутренним взором возникали страшные картины, а по ночам снились кошмары. Порой в минуты волнения зверь грозил подавить в нем человека, требовал выхода, жертвы. И тогда Коул бежал, чтобы скрыться в своей норе. Так произошло и сейчас. В те минуты, когда его загоняли в тупик, он обычно хватался за одну хорошо усвоенную им мысль: человек – это животное. Коул понимал, что мысль слишком проста, чтобы быть правдой, однако постоянно прибегал к ней.
И развивал ее по мере сил. По его мнению, людей от животных отличала только система управления, свод законов, общественный порядок. Англия была величайшей империей в мире только потому, что социальные ожидания обуздывали дикарскую природу ее жителей. Эти ожидания культивировали интеллект и логику, развивали традиции, воздвигая фундамент общественной жизни.
Законы и устоявшийся порядок были необходимы для выживания человечества. В этом Коул был убежден.
По своему опыту Коул знал, что такое потерять себя – часть своей души и своего тела. Воспоминания о страшном времени, проведенном в плену, постоянно преследовали его, как он ни старался вытравить их из своей памяти.
Коул считал, что некоторые люди в своем поведении больше уподобляются диким зверям, другие – меньше. Но никто из них не способен измениться, каждый занимал свою нишу.
Люди охотятся друг на друга, истребляют себе подобных до тех пор, пока не приходят лучшие из них, чтобы установить свое господство, навести порядок и тем самым усмирить чудовище в душах прирожденных убийц и каннибалов. Или, по крайней мере, перенаправить их энергию в другое русло.
Коулу хотелось, чтобы леди Анструтер наконец прозрела и увидела то, что видит он. Чтобы все это увидели и поняли, что он прав.
Впрочем, некоторым знакомым Коула, казалось бы, было легко понять его.
Рейвенкрофту, например, были хорошо известны ужасы войны. Все называли его Демоном-горцем, потому что он был неудержим на поле боя. Он стал частью войны, шестеренкой машины уничтожения. Тем не менее Рейвенкрофт не был демоном. Он был всего лишь человеком. Но человеком отчаянным, дерзким, не нуждающимся в помощи потусторонних сил.
А вот Коул, в отличие от своего друга, перенес жестокость и необузданность в мирную жизнь. В приступе гнева он готов был на все. Коул боялся этих мгновений, боялся самого себя.
В последние дни он не чувствовал ничего, кроме злобы и раздражения. Малейший шум выводил его из себя, вызывал агрессию. Коул боролся с собой, стараясь держать себя в руках и не взрываться по каждому пустяку. Он запрещал себе много есть, пить, курить, спать с женщинами.
И все равно на его душе не было покоя. Когда в последний раз он испытывал нежность и радость жизни?
Ровно три года назад, в ту памятную ночь, которую Коул провел с Джинни. Тогда он воспылал к ней внезапной страстью. Несмотря на свои убеждения, Коул сблизился с ней, чувствуя себя при этом лицемером. Он давно превратился в циника и подспудно чувствовал, что Джинни была его спасением, единственной надеждой на возрождение души. И она действительно походила на алмаз в куче навоза.
Невинная шлюха. Где это видано?
Что с ней стало теперь? Куда она запропала? Коул хотел и боялся найти ее. Джинни могла как подтвердить его правоту относительно устройства мира, так и опровергнуть его давно сформировавшуюся точку зрения. А что если он найдет ее и убедится, что Джинни предала его? Как Коул после этого сможет жить?
До знакомства с Джинни он и не подозревал, что женщина может уничтожить его. Но теперь, после всех испытаний, выпавших ему на долю, он понимал, что Джинни, с которой он провел одну-единственную ночь, способна его убить.
Впрочем, так ему и надо…
До слуха Коула внезапно донесся звук легких женских шагов. Его охватила тревога. Прежде чем выйти в сад, женщина задвинула щеколду на двери дома, а затем повернулась и двинулась по дорожке мимо сидевшего в густой тени Коула. Она направлялась к фонтану.
Подол ее платья цвета заката цеплялся за растущие вдоль дорожки цветы, но она этого не замечала. Это была леди Анструтер.
Дойдя до фонтана, она погрузила в его чашу с холодной водой руки и, плеснув в лицо, прижала влажные ладони к шее. Ее дыхание было учащенным, движения резкими. Она была явно взволнована. Чтобы успокоиться, леди Анструтер обошла несколько раз вокруг фонтана.
Ее руки как будто не находили себе места. Она сначала поправила волосы, затем прижала ладони к груди и наконец потерла лоб. Остановившись, леди Анструтер подняла голову к небу и уставилась на луну, ярко светившую на небе. И этот призрачный свет как будто помог ей прийти в себя. Дыхание леди Анструтер стало ровным и спокойным.
На мгновение лунный свет озарил ее ярко, как дневное светило. И волосы ее засияли в нем рыжим огнем. На ее голове заблистала диадема из драгоценных камней с цветочным орнаментом. В бальном зале наряд леди Анструтер казался слишком аляповатым, вычурным, перенасыщенным цветочными мотивами. Но в саду они были, как нигде, кстати. Коул вынужден был признать, что леди Анструтер… расцвела здесь, словно роскошная роза.
У него от изумления отвисла челюсть и трубка со стуком упала на камни. К его ногам посыпались искры и пепел.
Леди Анструтер услышала странный звук и, повернувшись, стала всматриваться в темноту.
– К-кто здесь? – запинаясь, дрожащим голосом спросила она. – Это ты, Джереми?
Ее вопрос неприятно поразил Коула. Что-то внутри него дрогнуло. Джереми? Это имя показалось ему знакомым. Может быть, это был любовник прикидывавшейся святошей леди Анструтер? Коула удивила собственная реакция на эту мысль. Он не желал, чтобы у его соседки был любовник!
Не отвечая на вопрос хозяйки дома, Коул наклонился, поднял трубку и выбил ее. Тлеющий табак с искрами огня он раздавил каблуком.
