– Это не самый большой секрет в мире, – снова закатив глаза, ответила леди Анструтер, но в ее голосе слышалась дрожь. Коул стоял слишком близко, уперев здоровую руку в косяк двери, и ей некуда было бежать. – Все знают, кто вы и как себя ведете. Вы – блудный сын, трагический герой. В колонках светской хроники можно найти много разнообразной информации о вас: например, каким порошком вы предпочитаете чистить зубы. Не говоря уже о более непристойных аспектах вашей жизни. Все знают, что судьба дала вам второй шанс, но вы дурно распорядились ее подарком. Вы ушли в безудержный разгул. И это оскорбляет тех, кто приложил много усилий, чтобы спасти вас.
– Они ничего не знают обо мне! – прорычал Коул. – А если вы верите всему, что пишут обо мне в газетах, значит, вы еще глупее, чем я первоначально полагал.
– Если бы не газетный репортер, поднявший шумиху в прессе, вас бы не вызволили из плена, – возразила леди Анструтер.
– Вы, наверное, думаете, что чувствовали бы себя намного лучше, если бы меня так и не нашли, – с презрением выдавил из себя Коул.
Он хотел повернуться и уйти из ее сада и из ее жизни, но что-то в выражении лица графини заставило его застыть на месте. Коул многое повидал на своем веку – кровь и смерть на полях сражений, грязные убийства, госпитали, турецкую тюрьму – но он впервые видел такую боль и страдание в глазах женщины.
– Вы ничего не знаете о моих чувствах… – с трудом произнесла она.
В ее слабом голосе звучала неизбывная горечь. Коул больше не мог смотреть в эти глаза, полные невыразимой муки.
Его взгляд остановился на ее шее, с которой он уже давно убрал руку. Горло леди Анструтер судорожно подергивалось, как будто она пыталась проглотить подкативший от волнения ком, мешавший ей дышать. У нее была грациозная шея с безупречной матовой кожей. Коул знал, что женская шея – наиболее чувствительное место, как и внутренняя сторона бедер, как и губы…
Он поднял взгляд и устремил его на губы графини. Они манили, влекли его… А что если он сейчас поцелует леди Анструтер? И она ответит на его поцелуй, разомкнув свои сочные губы?
Не отдавая себе отчет в том, что делает, Коул крепко обнял маленькую хрупкую графиню и почувствовал на своем лице ее трепетное дыхание. Леди Анструтер провела кончиком розового язычка по нижней губе и оставила на ней восхитительный влажный след.
«Что я делаю…» – пронеслось в голове Коула, и тут графиня быстро встала на цыпочки и с такой силой впилась в его губы, что их зубы клацнули.
Коул, наверное, был бы меньше шокирован, если бы она выхватила нож и вонзила ему прямо в сердце. У него перехватило дыхание.
Это был не робкий поиск губ, не поцелуй возбужденной женщины, которая хочет проверить свои чувства или пытается утолить страсть. Нет, он не был похож на выражение нежной страсти или физического влечения. Поцелуй был яростным, исступленным. Коула обожгло как огнем, пожар страсти распалил его чувства. Леди Анструтер перехватила у него инициативу, захватила его в свой плен одним-единственным поцелуем, навязала ему свои желания. Она ясно показала, кто здесь главный, кто задает тон в их отношениях, кто диктует свою волю.
Коул ошибался в ней. Сначала он подумал, что леди Анструтер хитра и коварна. Потом решил, что, возможно, перед ним простая милая женщина. Он и не предполагал, насколько она сильна и глубока!
Нет, леди Анструтер не была светлым ангелом, благотворительницей с чистой наивной душой! Ее пылкий поцелуй свидетельствовал о том, что в душе этой женщины кипели дикие страсти, а сама она обладала волей и решимостью. Теперь графиня напоминала Коулу дикого американского мустанга, безоглядно несущегося по прерии. Такого было трудно обуздать.
Коул поймал себя на том, что ему очень хочется укротить эту норовистую лошадку, хочется заласкать ее, доставить невиданное наслаждение, от которого она растаяла бы в его объятиях и стала послушной.
Но в тот момент, когда язык Коула проник в ее рот, леди Анструтер вдруг прервала поцелуй и отшатнулась от него. Бледность залила ее лицо, и она прижала ладонь к губам.
Коул понял, что графиня шокирована собственным поведением, и это потрясло его. Значит, ее порыв был спонтанным. Она не отдавала себе отчет в том, что делает.
Леди Анструтер быстро оправилась от шока. Прищурившись, она надменно взглянула на Коула.
– Не делайте ошибочных выводов о моих намереньях, ваша светлость, – сказала она. – Я просто хотела убедиться, что ваши поцелуи столь же ядовиты, как и речи. – Она подобрала юбки и хотела уйти. Ее дыхание было учащенным и прерывистым. – А теперь извините, но мне надо…
– Молчите! – приказал Коул и, снова прижав ее спиной к двери, запечатал ей рот поцелуем.
Его поцелуй был влажным, глубоким и нежным. Он вынужден был опереться рукой о дверь, так как у него подкашивались колени. Коул призвал на помощь все свое мастерство и опыт, чтобы леди Анструтер не обвинила его в жестокости и садизме. Он облизывал ее губы кончиком языка, нежно покусывал их.
Честно говоря, Коул ожидал, что леди Анструтер сейчас укусит его, но она не стала этого делать. А когда из его груди готов был вырваться глухой стон сладострастия, она вцепилась в его плечи, как будто боялась потерять равновесие и упасть.
Коул получал огромное удовольствие от ее дерзости: язык леди Анструтер играл с его языком, и она, по-видимому, не спешила прерывать поцелуй. Ее рот был горячим, а губы мягкими и податливыми. Коул не мог поверить, что все это происходит наяву, а не во сне.
В его душе начал разгораться огонь. Он как будто возвращался к жизни после долгой комы, лед в его сердце таял, постепенно превращаясь в жар. Коул готов был снова броситься в бой, в любовную баталию.
У него был достойный противник.
Внезапно леди Анструтер глухо вскрикнула, прервала поцелуй и отпрянула в сторону. Стоя в шаге от него, она трясущимися от волнения и возбуждения руками вытерла рот, как будто пыталась уничтожить следы их близости.
Ее огромные глаза смотрели на него с осуждением. Лицо исказило выражение муки.
– Зачем вы пришли в мой сад этой ночью? – всхлипнув, спросила она. В ее глазах не было слез, они смотрели на Коула с неприязнью. – Вам так нравится мучить меня, что вы решили потратить на это целую ночь?
Коул повернулся и направился к скамейке, чтобы взять протез. Зачем он пришел сюда сегодня? Почему все так вышло? Почему разум его противится, а плоть тянется к леди Анструтер? У Коула было такое чувство, как будто тело предало его. Он никогда раньше не испытывал столь сильного физического влечения к женщине. Его неудержимо тянуло к графине, вопреки доводам разума.
– Рейвенкрофт долго уговаривал меня пойти вместе с ним к вам на званый вечер. И я согласился, поскольку обязан ему жизнью, – ответил Коул, стараясь, чтобы его голос звучал беспечно.
– Я тоже спасла вам жизнь, – напомнила графиня. – И не совестно вам унижать меня и грозить забрать все, что у меня есть?
