Значит, она отнеслась к его поцелую как к унижению?
– Что я вам сделала? – продолжала сетовать графиня. – Почему вы так жестоки ко мне?
«Мы должны быть теми, кем являемся, – подумал Коул. – Диким зверьем».
– Мне не нравится то, что вы делаете здесь, по соседству со мной, – заявил он, обернувшись. Он пытался скрыть, что сильно нервничает и его переполняют противоречивые чувства. – Мне не нравится шум вашего ремонта. Я не хочу жить рядом со шлюхами, бродягами и карманниками. Я мечтаю о тишине и покое. Как вы не можете это понять?
– Ваш покой дороже жизни избитой женщины? Или безопасности испуганного ребенка? – с негодованием спросила графиня.
– Да, я готов заплатить за него двойную цену. В конце концов, я заслужил его! – Коул потряс протезом. – Вы хотите спасти всех шлюх Лондона? Отлично! Но делайте это в другом месте, пожалуйста.
– Эти женщины – не просто шлюхи, не просто влагалища для удовлетворения вашей похоти! Некоторые из них являются матерями и чьими-то дочерями. Но семья не смогла их защитить, и они оказались на панели, чтобы прокормить себя и своих близких. Они – человеческие существа.
– Вы думаете, я об этом не знаю?
– Вы? Вам на это наплевать! Если бы вы искренне считали их людьми, то относились бы к ним с состраданием, а не с презрением. С любовью, а не с издевкой.
– Такие громкие слова по поводу каких-то проституток!
– А вы, оказывается, недалекий человек. – Графиня смерила рослую фигуру Коула презрительным взглядом. – Не понимаю, как я могла когда-то…
Она вдруг осеклась и плотно сжала губы.
– Продолжайте, – потребовал Коул, когда молчание графини явно затянулось. – Вы могли когда-то… что?
– Ничего, – выдохнула она, поворачиваясь к двери, чтобы открыть ее. – Простите, но мне пора вернуться к гостям.
Но Коул не мог оставить этот разговор незавершенным!
– Вы не понимаете, как могли когда-то поцеловать меня? Или спасти меня? – продолжал допытываться он, схватив ее за руку.
Она посмотрела на его руку с презрением.
– Я не пронимаю, как могла принимать вас в своем доме! Отныне его двери закрыты для вас!
Коул сразу же отпустил ее.
– Не велика потеря, – буркнул он.
– Для нас обоих, – бросила графиня и метнулась в дом.
Коулу потребовалась целая минута, чтобы восстановить дыхание, и еще одна для того, чтобы собраться с силами. Его обуревали противоречивые чувства.
Имоджен Миллберн, леди Анструтер, была более опасна, чем он себе представлял. Она разбудила в нем то, что, казалось, умерло давно, еще в турецких застенках. Она вернула к жизни дикого необузданного зверя. Голодного волка, существо, которое неслышно подкрадывается, чтобы схватить добычу. Чтобы прыгнуть и впиться в горло. Чтобы пировать и совокупляться.
Этот зверь, живший в нем, не был герцогом, не был джентльменом, цивилизованным мужчиной, заботящимся о цене и последствиях своих поступков. Этот зверь очнулся ото сна, вышел на поверхность его сознания и теперь был готов пометить свою территорию.
И он наметил себе жертву, выбрал для себя восхитительный лакомый кусочек, который уже успел попробовать на вкус.
Глава 13
Путь из Мейфэра до Белгрейвии был недолог, но главный инспектор Карлтон Морли отправился в дорогу верхом, поскольку спешил начать расследование жестокого убийства, произошедшего в городской усадьбе леди Анструтер. Тот факт, что она находилась неподалеку от построенного в классическом стиле дома Кристофера Арджента, бывшего британского наемного убийцы, вселял в душу инспектора беспокойство.
Арджент теперь работал в Скотленд-Ярде, но это вовсе не означало, что он прекратил убивать людей. «Убийцы становятся своего рода наркоманами, – размышлял Морли, – они тоскуют по запаху человеческой крови». Он хорошо знал на собственном опыте, что такое одержимость.
Впрочем, старший инспектор пока не подозревал всерьез своего напарника.
Арджент скакал следом за ним на гнедом жеребце, и вскоре они подъехали к воротам усадьбы. Опасный наемный убийца, ставший слугой правопорядка, заехал за инспектором на рассвете, когда тот едва успел лечь в постель.
Он мог бы сказать, что провел ночь у любовницы или за расследованием трудного дела, но Морли не стал этого делать. На самом деле он был одержим новой манией.
Морли был убежден, что ночная работа и недостаток сна сведут его безвременно в могилу. Но он ничего не мог изменить, не мог остановиться.
– У вас потрепанный вид, инспектор, – заметил Арджент, спешиваясь и отдавая поводья лакею, – вас как будто черти измочалили. У вас появился новый опасный порок?
Морли использовал талант сыщика Арджента в своей следственной практике. Бывший наемный убийца часто видел на месте преступления то, чего другие не замечали.
– Если бы я верил в чертей, то решил бы, что вы – их отпрыск, Арджент, – сострил Морли.
– Скорее папаша, – серьезным тоном возразил Кристофер.
Морли усмехнулся.
– Я бы не стал вас беспокоить, – продолжал Арджент, – если бы не был уверен, что вы захотите это увидеть.
Он достал записную книжку. Это была стандартная практика всех следователей. Если человек не обладает такой безупречной памятью, какая была у Дориана Блэквелла, ему необходимо все записывать.
– Не каждый день находят изнасилованную и задушенную графиню в саду в фешенебельном районе Белгрейвия, – заметил Арджент.
– Леди Бродмор была виконтессой, Арджент, – поправил Морли, кивнув констеблю, который открывал ворота. – Графиня – это леди Анструтер.
Арджент пожал плечами, почесывая заросший рыжеватой щетиной подбородок.
– Никогда не понимал разницы, – пробормотал он с небрежным видом.
– Вам предстоит еще многое постичь, многому научиться, инспектор, если вы хотите занять достойное место в обществе, – заявил Морли. – Скотленд-Ярд – не помойка. В нашей полиции служат образованные порядочные люди.
Произнося эти слова, Морли понимал, что безбожно врет. Впрочем, как старший инспектор полиции, он имел право поучать своего менее опытного коллегу. Более того, это входило в его обязанности.
Вообще-то знание законов и следственной практики помогало ему в любом случае. Будучи хорошо с ними знаком, Морли легко их обходил.
Арджент искоса взглянул на него.
– Вы забыли, Морли, что я обладаю талантом выживать в любых условиях?
Нет, Морли не забыл, как Арджент однажды едва не заколол его, спасая свою жизнь.
– Я знаю только одно: нам лучше быть союзниками, чем врагами.
– Для кого лучше? – спросил Арджент без улыбки, но его голубые глаза лучились весельем.
