Он явно рассчитывал остаться наедине с леди Анструтер. Однако она поклялась, что больше никогда не допустит этого. Каждый раз, когда они оставались с глазу на глаз, дело доходило до поцелуев. И эти поцелуи становились все более опасными.
Имоджен старалась не смотреть в сторону герцога, она завела с Меной разговор о перспективах скорого замужества Изабелл и падчерицы Мены, Рианны.
Высокорослым мужчинам, Рейвенкрофту и Тренвиту, было не очень комфортно сидеть в экипаже вчетвером. Их широкие плечи касались стенок, хотя экипаж был довольно просторным.
Имоджен видела, что маркиз бросает любопытные, слегка насмешливые взгляды на герцога из-под густых, нависших бровей. Он не был смешливым человеком, но сейчас уголки его полных губ слегка приподнялись в улыбке. По-видимому, он догадался, что происходит в душе Коула.
Когда экипаж остановился перед особняком Блэквеллов в Мейфэре, Рейвенкрофт быстро вышел из экипажа и, оттеснив в сторону лакея, сам помог жене спуститься с подножки.
Тренвит вынужден был последовать его примеру. Он ловко спрыгнул на землю, повернулся и протянул обе руки, чтобы поддержать Имоджен.
Имоджен, заколебавшись, уставилась на них. Его руки были в белоснежных перчатках, которые скрывали увечье. Хотя левая все же казалась неестественно неподвижной. Пальцы правой руки герцога в нетерпении пошевелились.
Подавшись вперед, Имоджен на пару мгновений оказалась в объятиях Тренвита, а затем он поставил ее на землю. Она ощутила прикосновение к своей талии сильной теплой правой руки и холодной жесткой левой.
Почувствовав легкое головокружение, Имоджен немного отдышалась и подняла глаза на Тренвита. Он жестом пригласил ее следовать вперед по дорожке, ведущей к парадному крыльцу. Она сделала кислую мину и, ничего не сказав, нетвердой походкой зашагала к дому. Имоджен заметила, что их отношения с каждым днем становились все более напряженными. Страсть, бурлившая в крови, сковывала их, мешала вести себя свободно и непринужденно.
Имоджен завидовала Коулу. Он ведь не знал, что у них три года назад была целая ночь любви. Не знал, что дарил ей ласки, и она неистово ему отвечала.
А вот она помнила каждую мелочь, и порой эти воспоминания толкали ее на грань безумия, доводили до исступления, до сладкой истомы, от которой ломило все тело.
В ту роковую ночь Коул пробудил в ней физическое влечение, безумное желание близости с ним. Имоджен подавляла его в себе, пыталась не замечать, не вспоминать о ласках Коула.
Но каждый раз, когда он прикасался к ней, а тем более целовал, ее охватывало сильное возбуждение. Порой ночью Имоджен беспокойно металась в постели, корчилась от неутоленного желания, отбрасывая в сторону мятые влажные от пота простыни. Она тосковала по его телу, прикосновениям, ласкам, губам. Хотя Имоджен понимала, что прошло три года, и Коул очень изменился. Она не знала, доставят ли ей его ласки прежнее наслаждение.
Они приехали в дом Блэквеллов задолго до начала бала, так как Имоджен хотела помочь Фаре сделать последние приготовления. В такие минуты мужчины обычно оставляли дам в покое. Но сегодня Мена, Фара, Милли и Имоджен, проверявшие, все ли готово к балу, заметили, что спутники внимательно следят за каждым их шагом.
– Не кажется ли вам, что мужчины неотступно следуют за нами, как хвост? – промолвила Мена, поднеся к губам бокал шампанского.
Ее зеленые глаза лучились весельем.
Взглянув на толпящихся неподалеку мужчин сквозь прозрачную ткань занавески, Фара захихикала.
– Ты права, дорогая. По-моему, они думают, что мы их не замечаем. Неужели они считают себя прозрачными?
Заметив, что дамы обратили на них внимание, мужчины как по команде повернулись к висевшему на стене полотну Джона Констебля и стали сосредоточенно его разглядывать.
– У вашего мужа отличный художественный вкус, – сказала Имоджен, поставив пустой бокал на поднос, который держал слуга, и взяв с него полный.
– Мой муж не отличит ренессанс от рококо, – усмехнулась Фара.
– Мой тоже, – беспечно промолвила Милли, щуря черные, как ночь, глаза.
– Он впервые обратил внимание на эту картину, хотя я довольно давно ее приобрела, – проговорила Фара, пряча усмешку. – Мужчины явно что-то замышляют. Вопрос в том, что именно?
– Боюсь, причиной их странного поведения являюсь я, – тяжело вздохнув, высказала предположение Имоджен.
– О-о? – Милли удивленно выгнула бровь и сделала глоток шампанского. На ее руках поблескивали кольца с бриллиантами, надетые поверх лавандового цвета бальных перчаток, подобранных в тон шикарному фиолетовому платью. – Рассказывайте, обожаю интриги.
Прежде чем начать говорить, Имоджен для смелости сделала еще несколько глотков шампанского.
– Старший инспектор Морли считает, что за мной охотится серийный убийца, – срывающимся голосом сообщила она.
– Так значит, вот почему он принял приглашение приехать сегодня на бал! – разочарованно воскликнула Фара. – Это все объясняет.
Она была удивительно спокойна. Имоджен изумляло ее хладнокровие.
– Судя по тому, что случилось с бедняжкой леди Бродмор, убийца – закоренелый преступник, – заявила Мена. – Он может напасть на свою жертву в любом месте.
– Да, ты права, – согласилась Милли. – И конечно, он воспримет присутствие Кристофера и его приятелей на этом вечере как благоприятные обстоятельства для нападения.
– Я, наверное, кажусь вам дурой, – призналась Имоджен, – но я не понимаю, почему присутствие ваших мужей на балу преступник сочтет благоприятными обстоятельствами для нового покушения?
Дамы переглянулись и обступили Имоджен так, чтобы она слышала их произнесенные шепотом слова.
– Вы, конечно, слышали о… печальной репутации моего Дориана, – начала Фара, взяв Имоджен под руку.
– Вы имеете в виду его прозвище «Черное сердце из Бен-Мора»? – выпалила Имоджен и пожалела, что выпила второй бокал шампанского.
Должно быть, оно ударило ей в голову.
– Да, – усмехнувшись, ответила Фара. – Милли, Мена и я связаны крепкими узами дружбы, как и наши мужья. Они, по существу, братья. Названые или даже связанные кровным родством.
– Как, например, шотландский лэрд из клана Маккензи и Дориан Блэквелл, – подсказала Милли.
Имоджен давно заметила сильное внешнее сходство этих мужчин, а теперь получила подтверждение, что они были кровными родственниками.
– Наши мужья – люди непростые, каждый из них одержим своими демонами, – продолжала Фара.
– И эти демоны заставляли их порой совершать… сомнительные поступки, – призналась Мена. – Но это, к счастью, в прошлом. Однако у них остались навыки, опыт, с помощью которых наши мужчины могут защитить тех, кто им дорог.
Имоджен вспомнила тренировочный поединок Арджента и Тренвита. Они демонстрировали непревзойденное боевое мастерство, которое оттачивалось годами. О Демоне-горце, маркизе Рейвенкрофте, она читала газетные статьи больному мужу. Этот человек в одиночку проник в турецкую тюрьму, для чего ему понадобилось применить боевое искусство. Имоджен была уверена, что и Дориан Блэквелл, один глаз которого был скрыт за черной повязкой, тоже приобрел свою славу опасного человека не в светских салонах, а на полях сражений.
