Достигнув балкона второго этажа, Коул перевалился через ограждение и чуть не застонал, почувствовав, что швы на ране едва не разошлись от напряжения. Он стиснул зубы, чертыхнулся про себя и присел на корточки, оказавшись на балконе.
На первом этаже все двери и окна были снабжены надежными замками. А вот на втором их заменяли защелки и крючки.
Выпустив лезвие из протеза, Коул сунул его в щель между створками балконной двери, поднял вверх и легко скинул запиравший дверь изнутри крючок из петли. Открыв дверь, Коул беспрепятственно проник в дом леди Анструтер, ступая бесшумно, словно тень.
Он и прежде незаконно проникал в чужие жилища, но никогда у него при этом не билось бешено сердце и не путались мысли в голове.
Каким образом Джинни и Имоджен были связаны с молодым человеком по имени Джереми Карсон? Проститутка и графиня, посвятившая жизнь благотворительности, делу спасения тех, кто попал в трудные жизненные обстоятельства. Возможно, эти женщины были знакомы…
Если отец Имоджен был давним клиентом «Голой киски», если он задолжал крупную сумму заведению, то, вероятно, члены его семьи впоследствии как-то общались с прежним или нынешним владельцем борделя. Однако Причарды, разумеется, не афишировали эти отношения, поскольку они могли негативно сказаться на репутации семьи.
Если выяснилось бы, что графиня Анструтер была связана с сутенером, разразился бы грандиозный скандал, который, несомненно, погубил бы ее репутацию.
Тем временем Коул установил, что попал в просторную спальню хозяина особняка. Ее когда-то занимал граф Анструтер. Приблизившись к кровати, Коул увидел, что в постели лежит полная седовласая дама.
Коул понял, что это мать Имоджен, и у него защемило сердце. Имоджен великодушно отдала ей лучшую спальню в доме. Он грустно улыбнулся. Похоже, Имоджен всегда будет отдавать лучшее тем, кого любит.
Выйдя в коридор, Коул заколебался, не зная, куда направиться. Комнаты графини находились в нескольких шагах от него. Имоджен, несомненно, была там и крепко спала после обильных возлияний. Коул представил ее мягкое, податливое, теплое тело, и у него закружилась голова. О, как ему хотелось поскорее оказаться в ее комнате и запереть за собой дверь!
Но секреты Имоджен, которые стремился разгадать Коул, хранились, конечно, не в ее спальне. Ему нужно было попасть в другую комнату.
В тот день, когда Коул расправился с бандитами, осаждавшими дом графини, она повела его по длинному коридору к черной лестнице. Заметив по дороге приоткрытую дверь в одну из комнат, Имоджен вдруг сильно смутилась и быстро закрыла ее, бросив при этом на Коула виноватый взгляд.
В комнате, по-видимому, находилось то, что не должен был увидеть Коул. В тот момент он сделал вид, что ничего не заметил. Но сейчас, убедившись, что прошлое Имоджен и его собственное тесно связаны, он хотел наведаться в помещение, где хранились ее тайны.
Свернув к лестнице, Коул спустился на первый этаж и, ступая бесшумно, подкрался к знакомой двери, которая вела в запретную комнату.
Дверь была заперта, и это не удивило Коула. Он надавил на нее всем телом, и она бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях. Комната, находившаяся в середине дома, не имела окон, но из коридора в нее падал свет от ламп. Они были зажжены на тот случай, если кто-нибудь из обитателей захочет ночью пройти на кухню.
Сняв со стены одну из газовых ламп, Коул со страхом и трепетом переступил порог таинственного помещения. Это было убежище и святилище Имоджен, место, где она хранила свидетельства прошлого.
У стены стоял мольберт и в беспорядке лежали краски, кисти, палитра, инструменты, другие принадлежности, которыми пользуются художники. Рядом на столе лежал эскиз Ахилла, его фигура уже начала приобретать зримые очертания.
У другой стены стояли большие полотна на подрамниках, укрытые пыльными покрывалами. Несколько картин не были укрыты, и Коул смог разглядеть в смутном освещении сельские пейзажи и виды задворков Ист-Энда. Были здесь и пейзажи далеких мест – Марокко, Марракеша, Индии и Альп.
Эти полотна не были завершены. Имоджен как будто не спешила заканчивать работу над ними, надеясь, что ей удастся отправиться в дальние странствия, увидеть экзотические места и завершить картины, работая с натуры.
Графиня, несомненно, была талантливым художником. Может быть, ему следовало отвезти ее в те места, которые она пыталась изобразить? Коул был во всех этих экзотических странах, но не как турист, а как шпион. Он выполнял задания своего командования, не имея ни времени, ни сил насладиться путешествием.
Может быть, путешествуя с Имоджен, глядя на мир ее глазами, он сможет найти то, что всегда искал, – гармонию, покой, цель, смысл. И, конечно, любовь.
Хотя Коул знал, что на первом этаже никто не живет, он двигался с предельной осторожностью. У него было такое чувство, как будто он находился на священной земле. В комнате царила благоговейная тишина, и это одновременно успокаивало и пугало его.
Поставив лампу на один из многочисленных сундуков, находившихся в комнате, Коул потянулся к покрывалу, накинутому на ближайшее к нему полотно. От волнения у него тряслись руки.
Однажды раскрытая тайна никогда уже снова не скроется во мрак неведения.
Он заколебался, взявшись за грубую ткань покрывала. «Расскажите мне все без утайки. Признайтесь, чего вы боитесь. Откройте свои секреты, и я возьму вас под защиту», – все это он совсем недавно говорил Имоджен.
«Вы считаете, я должна это сделать? – отвечала она. – Неужели прошлое имеет значение теперь, когда вы вернулись, а я стала тем, кем сейчас являюсь, перестав быть той, кем была раньше?»
Так кем же была раньше графиня Анструтер? Задав себе этот вопрос, Коул сорвал покрывало с картины и оцепенел.
Он не отшатнулся, не вскрикнул, не закрыл лицо руками, увидев, что было изображено на полотне. Сказалась его выдержка, он привык сохранять самообладание в самых непредсказуемых невероятных обстоятельствах.
Хотя, конечно, Коул готов был увидеть на картине все, что угодно, но только не себя самого.
Цветовая гамма картины была выдержана в красноватых тонах. Но здесь не было крови. На полотне Коул увидел изображение знакомой комнаты. Его охватила дрожь, а руки машинально сжались в кулаки.
Красные обои, тусклый свет зажженной лампы, обнаженный мужчина, в котором Коул узнал себя…
Да, это был он, но не нынешний, израненный, сломленный тяжелыми испытаниями. В красной комнате стоял прежний Коул, молодой, задиристый, здоровый. Коул, изголодавшийся по любви и нежности, которые он нашел там, где не предполагал найти.
Только одна женщина видела его таким, каким он был изображен на этом полотне, – с полуприкрытыми от пьянящей страсти веками и скорбным выражением лица человека, который похоронил близких.
Джинни… Это имя снова всплыло в его памяти, и Коул попытался припомнить лицо девушки, носившей его. Однако годы жестоких испытаний, кровь, плен, побег, больница заслоняли его. Джинни… Имоджен…
