– Эгоистичная стерва! – вскричал он. – Ты должна была сказать мне правду!
– Подумай, что бы случилось, если бы я пришла к тебе? Ты сделал бы меня своей любовницей? Официальной шлюхой? – Имоджен вырвала руку. – Ты, могущественный, благородный аристократ, снизошел бы до проститутки? Ты поселил бы ее в какой-нибудь гостинице и посещал на досуге до тех пор, пока она не надоела бы тебе. А потом ты бы выбросил ее, как ненужный мусор. И кто бы осудил тебя за это…
– Я бы сделал тебя своей женой! – вырвалось у Коула.
И он тут же замолчал, похоже, испугавшись собственных слов.
Имоджен засмеялась. Коул нахмурился, стараясь скрыть смущение.
– Не смеши меня, – сказала она. – Вспомни, как ты поначалу обращался со мной, графиней Анструтер. – Довод был убийственным, и оба понимали это. Чувствуя, что Имоджен одерживает верх в их споре, Коул непроизвольно сделал шаг назад, и сердце Имоджен наполнилось ликованием в предвкушении победы. – И когда, по-твоему, я должна была открыть тебе тайну? Когда ты швырнул в меня чашку? Или, может быть, в тот момент, когда ты публично унижал меня перед гостями? Или когда угрожал в саду уничтожить меня, ставя палки в колеса моим проектам? Тебе ли не знать, какое оружие могли получить в свои руки мои враги, если бы узнали, что я связана с «Голой киской»? Ты обращался со мной, как с последней из женщин, и это началось еще в больнице Святой Маргариты, сразу после того, как ты пришел в себя. А ведь это я спасла тебе жизнь. Так почему ты решил, что я должна откровенничать с тобой, когда эти откровения могли стоить мне слишком дорого!
Коул открыл было рот, чтобы ответить, но не нашел слов.
– Я оскорблена твоим высокомерием, – продолжала Имоджен. – Я тоже тосковала по тебе, человеку, который три года назад пленил мое сердце. Я постоянно искала его в тебе, давала тебе шансы, чтобы ты снова стал этим человеком. И порой мне казалось, что я вижу его в твоих глазах, улыбке, жесте… – Ее голос сорвался, и она помолчала, собираясь с духом. – Я бы доверилась ему, открыла все секреты… – Слезы хлынули из ее глаз, несмотря на все усилия сдержать их. – Но теперь я знаю, этот человек, так же, как и Джинни, больше не существует.
Коул издал зловещий рык.
– Сделай еще один шаг, и ты умрешь, – раздался глубокий мужской голос, и перед ними словно из-под земли вырос инспектор Рэтбоун с пистолетом в руках. Оружие было наведено на герцога. – Отойди от нее!
Смуглый решительный ловкий Роман Рэтбоун был опасен, как лев. Он явно одевался в спешке, его рубашка была распахнута на поросшей темными волосами груди.
Однако Имоджен больше смущала собственная нагота. Если бы инспектор пришел немного раньше, он бы застал ее и герцога у сундука в неприличной позе. При мысли об этом Имоджен похолодела и на мгновение потеряла дар речи.
– Ваша светлость? Это вы? – промолвил Рэтбоун, наконец узнав герцога, и его лицо приняло выражение нерешительности. Он опустил пистолет, но не убрал его за пояс.
Окинув взглядом комнату, инспектор быстро оценил ситуацию: небрежно одетый герцог, плачущая графиня, едва прикрытая разорванной ночной рубашкой, портрет с изображением обнаженного Тренвита, беспорядок в комнате. Рэтбоун снова навел пистолет на Коула.
Имоджен готова была провалиться сквозь землю от стыда.
– Вы достойны похвалы, инспектор, – с усмешкой заметил Коул, медленно повернувшись лицом к вооруженному Рэтбоуну, – но не кажется ли вам, что будь я убийцей, графиня давно бы уже была мертва, впрочем, как и все остальные в доме. И вы не успели бы выйти из своей комфортабельной спальни.
– Сейчас время дежурства О’Мары, – заявил инспектор, выражение замешательства на его лице сменилось беспокойством.
– В таком случае, где же он? – процедил Коул сквозь зубы.
Неунывающий ирландец был легок на помине. Появившись в дверном проеме, он стал сосредоточенно заправлять рубаху в штаны. Его лицо с грубыми чертами хранило глуповатое выражение.
– Тренвит? – радостно воскликнул он, узнав герцога. – Я тут неподалеку забавлялся с горничной, когда услышал какой-то шум… – В этот момент ирландец заметил Имоджен, и его глаза стали круглыми от изумления. – Черт подери, что здесь происходит? Он избил вас, леди Анструтер?
Сердце Имоджен сжалось от горечи. Уж лучше бы Коул избил ее! Но нет, он поступил с ней еще хуже. И она позволила ему это. Имоджен надеялась, что в душе Коула утихнет гнев и проснется нежность. Но после соития он стал осуждать и винить ее.
Надежды Имоджен часто не оправдывались. Особенно, когда дело касалось Коула.
– Нажмите на курок и постарайтесь не промахнуться, – сказал Коул. – Иначе вам конец.
Герцогу нельзя было безнаказанно угрожать. Он не боялся никого, даже представителей правопорядка.
Собрав в кулак остаток сил, Имоджен решила вмешаться в мужской разговор.
– Нет необходимости применять силу, инспектор. Герцог не сделал мне ничего плохого, – произнесла она сдавленным голосом.
Рэтбоун опустил оружие и с любопытством уставился на хозяйку дома.
– Вы хотите, чтобы мы… оставили вас наедине с герцогом? – спросил он.
Имоджен не смела взглянуть на Коула. Она боялась увидеть в его глазах осуждение.
– Нет, лучше выведите отсюда его светлость, – прошептала она, чувствуя, что ее силы иссякли.
– Не беспокойтесь, я сам уйду, – властным тоном заявил Коул и быстро покинул комнату, оставив графиню наедине с инспекторами.
Имоджен чувствовала себя очень неловко.
– Прошу прощения, миледи, но, может быть, вы хотите, чтобы я позвал сюда кого-нибудь из слуг или ваших родственников? – спросил О’Мара. – Вашу сестру, например, или мать.
– Нет, благодарю вас, инспектор. Мне просто… нужно лечь в постель. К утру я успокоюсь.
Мужчины деликатно отводили глаза от нагой графини. Завернувшись в разорванную ночную сорочку, она с гордо поднятой головой прошествовала мимо них к выходу из комнаты. Ее осанке в этот момент позавидовала бы сама королева. Но как только Имоджен оказалась на черной лестнице, из ее глаз ручьем хлынули слезы. Она вспомнила слова Коула, которые он произнес в красной комнате, осыпая ее ласками: «Ты – удивительный человек, Джинни, я еще таких не встречал». «И что же во мне такого удивительного?» – спросила она тогда. Казалось, это было сто лет назад… «Ты сумела сохранить искренность в мире, полном обмана, – ответил Коул и задал ей вопрос, погружаясь в сон: – Джинни – твое настоящее имя?» «Нет», – честно ответила Имоджен. «В таком случае, как тебя зовут?»
Имоджен ответила и на этот вопрос герцога, но он уже спал… Впрочем, какое значение это имело сейчас? Никакого.
Имоджен озябла, и не потому, что она была раздета. Ее мучило чувство утраты и одиночества. Ее роскошный дом казался ей слишком большим и слишком пустым. Пустым, как и ее маленькое разбитое сердце. В ее голове роилось множество вопросов, но у Имоджен не было ответов на них. Ей вдруг стало больно дышать.
