Но Коул, к несчастью, больше не видел Джереми, так как окно превратилось в сплошное черное пятно. Однако в темноте продолжали белеть свешивавшиеся из окна связанные простыни с большим узлом на конце, в котором находилась Имоджен.
Коул не привык молиться, но сейчас он мысленно обратился к Богу, прося его о помощи и защите. «Я не заслуживаю пощады, Господи, но молю, спаси эту женщину!» – сжав зубы, молился он.
– У каждого из нас есть свои демоны, не так ли, ваша светлость? – донесся голос из темного окна.
Это был уже не Джереми, а кто-то другой, находившийся внутри него, продукт его воспаленного рассудка.
Коул знал, что с этим воображаемым существом он не сможет договориться.
– Не делайте глупостей, – властным голосом произнес он, чувствуя, как в нем снова закипает ярость. – Кем бы вы ни были, я расправлюсь с вами, если с Имоджен что-нибудь случится.
– Я – один из тех, кто правит миром, – заявил голос. – Смешно! Джереми думал, что сможет спрятать эту женщину от меня, как бы не так! И вы не надейтесь, что сумеете ее спасти!
В тишине ночи раздался злобный смех, от которого Коул похолодел. Тело Имоджен дернулось, резко скользнуло вниз, затем остановилось на довольно значительной высоте от земли и стало раскачиваться на фоне стены дома. Из груди Коула вырвался рык отчаянья, и он бросился вперед.
– А ну, стоять! – приказал голос, и Джереми снова пустил Имоджен на несколько секунд в свободное падение.
Коул замер.
– Чего вы хотите? – прямо спросил он, испытывая отвратительное чувство беспомощности.
– Я решаю, что будет веселее. Заставить вас смотреть, как Имоджен умрет, разбившись о землю, или подтянуть ее назад и проверить, успеете ли вы подняться сюда прежде, чем я задушу ее голыми руками.
У Коула перехватило дыхание. Он лихорадочно переводил взгляд то на облачное небо, то на Рэтбоуна, то на свой клинок, то на Имоджен, решая, что делать.
– Ты сегодня умрешь! – крикнул он. – Но я дам тебе шанс уйти в могилу быстро и безболезненно, если ты отпустишь Имоджен прямо сейчас. Иначе я четвертую тебя!
– Вы хотите, чтобы я отпустил ее?
Облака еще плотнее затянули небо. Рэтбоун мог действовать, не опасаясь быть замеченным.
– Выбор за тобой. – Голос Коула был жестким, непреклонным, как будто он тоже был одержим бесами, как и Джереми, который держал Имоджен в заложниках. – Отпусти Имоджен, и ты умрешь быстро. А если не послушаешься, то сдохнешь в неимоверных муках.
– Очень хорошо… – В голосе Джереми звучали нотки радости. – Вы меня уговорили. Я отпущу ее.
И Джереми выпустил связанные простыни из рук.
В этот момент произошло несколько событий одновременно. Коул метнул клинок наугад в черный проем окна. Рэтбоун, отделившись от стены, поймал Имоджен и упал вместе с ней на землю. О’Мара выбил дверь, ведущую из коридора в спальню графини. А Джереми с ножом в груди упал из высокого окна на землю.
Задыхаясь от волнения и шепча ее имя, Коул бросился к Имоджен. Бесцеремонно оттолкнув Рэтбоуна, он прижал графиню к груди, а затем, спохватившись, стал ощупывать ее обнаженное тело, чтобы проверить, нет ли ран и переломов.
Слава богу, Имоджен не пострадала при падении. Коул укутал ее в простыни.
– Графиня упала с небольшой высоты, – сказал Рэтбоун. – Этот безумец, дразня вас, опустил ее довольно низко, и мне не составляло труда ее поймать.
– Но почему она не шевелится? – забеспокоился Коул.
– Она дышит? – В голосе Рэтбоуна звучала тревога.
Коул прижался щекой к щеке Имоджен.
– Позовите врача! – распорядился он.
Глава 26
Имоджен не хотелось просыпаться. Во сне она испытывала блаженство, которого была долгое время лишена в реальной жизни. Коул обнимал ее, и в его объятиях она чувствовала себя защищенной от всех бед окружающего мира. Он делился с ней своим теплом, шептал что-то нежное на ухо.
Иногда в ее снах возникали другие люди. Мать говорила что-то тревожное и одновременно обнадеживающее. Сестра робко плакала. Приходили друзья и подруги.
Доктор Лонгхерст безапелляционным тоном отдавал распоряжения. Ровный, несколько зловещий голос Арджента смешивался с жизнерадостным грудным голосом Милли. До слуха Имоджен доносились слова поддержки, произнесенные мягким голосом с шотландским акцентом.
Но в снах Имоджен доминировал Коул. Как только он появлялся, все остальные образы тускнели. Девушка всем своим существом ощущала его близкое присутствие. Он сливался с царившей вокруг темнотой, как будто был ее порождением. Но Имоджен любила свет. Ей не нужна была тьма.
Она тянулась к солнцу, ярким краскам и душевной доброте.
Однако ей не хотелось оставлять Коула во тьме, и поэтому она решила еще немного побыть в этой чуждой среде, чтобы не бросать герцога. Здесь он нашептывал ей на ухо красивые, чудесные слова, которые она всегда мечтала услышать от него.
– Я люблю тебя, Имоджен. Именно тебя, а не твоего двойника Джинни.
Она ощущала прикосновение его губ к своим губам, и ее сердце наполнялось радостью. Однако ненадолго. Имоджен вспоминала, что это всего лишь сон, и радость сменялась разочарованием и болью.
– Проснись, – мягко уговаривал ее Коул, нежно гладя по руке. – Проснись, Имоджен, пора!
– Я должна проснуться? – сонно спрашивала она. – Я должна оставить тебя в темноте?
– Нет никакой темноты, – слышала она голос Коула. – День на дворе. Мне нужно, чтобы ты проснулась. Я должен осмотреть тебя. Ты можешь открыть глаза? Можешь сжать мою руку?
Она сделала, как он просил, сжала его руку. Его правую руку, теплую и мягкую… Имоджен открыла глаза и увидела лицо склонившегося над ней доктора Лонгхерста. Ей на глаза навернулись слезы разочарования.
Имоджен лежала в постели в спальне, в окно светили лучи утреннего солнца. В столбе света танцевали серебряные пылинки.
– С возвращением, – промолвил доктор.
В его голосе звучали нотки нежности, и это удивило Имоджен. Доктор не был сентиментальным человеком.
Она попыталась скрыть огорчение, но по выражению его лица поняла, что ей это не удалось.
– Как вы себя чувствуете? – настороженно спросил Лонгхерст.
Имоджен прислушалась к своим ощущениям. Она попробовала пошевелить руками и ногами и напрягла мышцы тела.
– Меня слегка тошнит и во рту пересохло, а в остальном все в порядке. Хотя вот еще – плечо побаливает. Наверное, там ушиб.
– Разрешите, осмотрю вас.
Доктор взял в руки стетоскоп и, когда Имоджен кивнула, послушал ее легкие и сердце. Затем он налил ей стакан воды из кувшина, который кто-то заботливо поставил на тумбочку.
