— Тс-сс. Иди отпусти водилу. Ребенок останется здесь. И без глупостей. Мои люди во дворе и на улице. Твой водила и отъехать не успеет, а ты — до калитки добежать. Пожалей водилу, пожалей себя, пожалей сына.
Сказав это, он настойчиво потянул мальчика к себе из материнских рук. Полина крепко вцепилась в ребенка, но потом, видимо, побоявшись, что тому, раздираемому в разные стороны, будет больно, отпустила его. Рогачев легонько подтолкнул ее в спину и шепнул: «Иди же».
Так и не разглядев в темноте лица Сереги, женщина, как бы раздумывая, шагнула назад за порог. Рогачев продолжал зажимать мальчику рот, но тот вел себя на удивление тихо. Закричи Полина сейчас там, на улице, позови на помощь — события приняли бы непредсказуемый оборот. Он, конечно, красиво пугал ее только что, но точно знал, что не сможет поднять руку ни на нее, ни на ребенка. Да и шофера не убивать же только за то, что оказался случайным свидетелем. Своим криком женщина, вероятно, сорвала бы Рогачеву всю задуманную операцию и спасла мужа… Серега ждал, прислонившись спиной к стене. Шаги Полины неуверенно удалялись. Вот сейчас…
— Уезжайте, — раздался снаружи даже не крик, а сдавленный стон. Материнский инстинкт оказался сильнее здравого смысла.
Такси уехало. Серега унес мальчика в комнату. Полина проскользнула следом за ним робкой тенью. Только теперь она узнала Серегу. Тихо вскрикнула: «Вы!».
— Угу, — лаконично ответил Рогачев.
Мальчик заплакал. Входная дверь хлопнула.
— А вот и я, — весело и тупо приветствовал собравшихся Дрозд.
Ребенок заплакал еще сильней.
— Ты можешь его успокоить?! — не то спросил, не то приказал Серега Полине.
— Он голодный или в туалет хочет, — сама чуть не плача, ответила та.
— Туалет? — задумался Рогачев. Потом обратился к Михалычу. — Найди на кухне какое-нибудь ведро или кастрюлю. А вот с едой… У нас тут есть бутерброды, консервы…
— Не надо. У меня в сумке каши и молоко, — сказала Полина.
— А ты грудью его покорми, — осклабился Михалыч.
— Кто вы такие, что вам от меня нужно? — нервно прошептала пленница.
— Мне нужно, чтобы ты успокоила своего мальца. Делай чего-нибудь, — распорядился Серега.
Он вышел на улицу. Позвонил Маргелу и Луке. Первому велел дожидаться Каурова на вокзале. Второго оставил неподалеку от дома дежурить в кустах.
— Жрать охота, — посетовал Лука.
А вот и повод отделаться от Дрозда подвернулся.
— Потерпи. Щас Михалыч тебе бутеры вынесет.
Серега вернулся в дом. Полина, склонившись над плачущим малышом, уговаривала того пописать в большую кастрюлю, а развалившийся на кровати Михалыч с похотливым интересом наблюдал за ней. Серега велел ему подниматься и идти к Луке со жратвой.
Дрозд с явной неохотой отправился выполнять поручение.
— Не спеши возвращаться, — шепнул ему Серега в дверях. Михалыч понимающе на него зыркнул и громко хлопнул за собой дверью. Рогачев усмехнулся и шагнул в комнату. Полина уже ждала его. Она стояла посреди комнаты, не обращая внимания на плач сына. Ее взгляд был устремлен на Серегу. Он заговорил первым:
— Лучше не спрашивай ни о чем. Я не могу тебе ничего рассказать, потому что собираюсь сохранить тебе жизнь. Поняла?
Полина неуверенно кивнула.
— Твой муж наделал глупостей — в этом причина, — сказал Рогачев. А мысленно продолжил фразу: «Вернее, одну большую глупость — не надо было ему приезжать в станицу Островскую».
— Что теперь будет? — осторожно спросила Полина.
— Не знаю, — честно ответил Рогачев. И на этом его честность закончилась. — Но думаю, кое-что от тебя все-таки будет зависеть.
Он испытующе посмотрел на женщину и по глазам увидел, что та его намек поняла. Серега осторожно, будто боясь спугнуть Полину, приблизился к ней. Коснулся ладонью ее шеи.
— Не надо, пожалуйста, — прошептала Полина. Но Рогачева это завело еще больше. Его рука заскользила вниз. Адреналин разливался по телу горячими струями.
— Не надо, — на этот раз почти выкрикнула Полина и отпрянула от Сергея.
Зазвонил телефон. Как некстати.
— Он приехал. Пешком идет, — проинформировал Маргел.
— Ладно, давайте все сюда. Встретим, — сказал Рогачев. Полина, кажется, поняла, о ком идет речь, и стала медленно оседать на пол, теряя сознание. Серега успел ее подхватить, положил на кровать.
Удивил ребенок — он вдруг перестал плакать. Стоял и молча смотрел — но не на мать, а на Рогачева.
…Вскоре явились Михалыч с Лукой.
— Чего это с ней? — удивился последний, глядя на бесчувственную Полину.
— Обморок, — объяснил Рогачев, — Михалыч, у тебя в аптечке должен быть нашатырь. Сунь ей в нос.
— После того, как ты ей кое-что сунул, — тихо огрызнулся Дрозд, но нашатырь принес.
Полину удалось привести в чувство лишь минут за десять до прихода мужа. Ей дали воды, но лицо женщины все равно оставалось мертвенно-бледным.
А потом явился Кауров. Все то время пока он, избитый, валялся в комнате на полу, жена не сводила с него глаз. А Серега не сводил глаз с Полины. Когда Каурова, завернутого в тот самый гобелен с пастушками, содранный со стены, уносили в грузовик, Полина бросилась за мужем. Она натурально стонала. Рогачев оттащил Полину от своих корешей, а когда те скрылись со своей ношей за дверью, в темной прихожей влепил трясущейся женщине две пощечины. И зашептал:
— Тихо ты, дура. Теперь от тебя зависит, жить ему или умереть.
Полина сразу же успокоилась.
— Так-то лучше. Сделаешь все, о чем попрошу?
— А вы точно не убьете его? — прошептала в ответ Полина.
— Точно, — не моргнув глазом, соврал Рогачев. Он был совсем не уверен, что сможет сдержать данное слово. — Ну так что? Сделаешь?
Не дожидаясь ответа, но уже и не сомневаясь в нем, он одной рукой взял Полину за грудь, а другую сзади просунул ей в джинсы. На этот раз она была абсолютно покорна. Только попросила:
— Не при сыне. Пусть он уснет.
Скрепя сердце Рогачев согласился. Еще примерно час он терпеливо ждал, пока Полина сначала кормила, а потом баюкала сына в кровати. Когда тот, наконец, засопел, Серега скомандовал шепотом:
— Разденься.
Сидя на кровати спиной к Рогачеву, Полина сняла через голову кофточку. Потом майку…
