Мальцев уселся на заднее сиденье, рядом с Варей.
– Кто он, этот парень с собакой? – спросила она, сладко
зевнув.
– Бывший спецназовец.
– Да? А я думала, он милиционер.
– Ты поспи, солнышко, – Мальцев погладил ее по коленке, –
ехать долго, поспи пока.
Ехать было действительно долго. Особняк Дмитрия
Владимировича находился за городом, в тихом заповедном месте неподалеку от
знаменитого Завидова.
– Собака у него хорошая, – пробормотала Варя уже с закрытыми
глазами, сквозь сон, – наверное, старая. Только старые собаки бывают такими
умными.
– Нет. Ей всего три с половиной года. Овчарки живут десять –
двенадцать, то есть возраст у нее самый лучший. Собачья зрелая молодость.
Варя засыпала моментально, стоило только закрыть глаза, и
через минуту ей уже что-то снилось. Сны всегда бывали цветными, яркими.
Перед ней возникла маленькая комната, двуспальный ватный
матрац прямо на полу, с несвежим скомканным бельем, черное окно без занавесок,
голая лампочка под потолком. В углу серо-коричневый толстолапый щенок жадно
лакал молоко из миски. Рядом – широкая белая спина, крепкий, остриженный
по-военному затылок. Голый по пояс мужчина присел рядом со Щенком на корточки.
– А хочешь, я ее Варькой назову, в твою честь?
– Сдурел?
– Сука Варька. Классно звучит. Она вырастет злющая, хитрая,
как ты. Правда, есть разница. Она породистая, а ты нет. У нее щенки будут, а у
тебя никогда.
– Заткнись. У меня будут дети. Мне только семнадцать, и ты
не каркай!
– Будешь грубить – побью, – он поднялся с корточек медленно,
нехотя, развернулся лицом к Варе, уставился на нее своими светлыми жесткими
глазами. Глядел, не моргая, без всякой улыбки, и это длилось бесконечно.
Сон был настолько живым, что даже запахи выплывали из
небытия, щекотали ноздри. Воняла пепельница, набитая окурками. От коричневых
казенных ботинок, которые он всегда ставил прямо у матраца, исходил тяжелый
запах гуталина. От толстолапого щенка уютно пахло молоком, чистой шерстью и
свежим сеном. На вешалке, прицепленной к открытой форточке, покачивался серый
милицейский китель с капитанскими погонами. Легкий ветерок доносил запах
одеколона «Шипр». Во сне Варя почувствовала себя счастливой.
Как и три с половиной года назад, наяву, в пустой
прокуренной комнате, так и сейчас, во сне, в шикарном салоне джипа, жаркая
горько-соленая волна накрыла Варю с головой, сердце загрохотало, как колокол
при пожаре.
Сон продолжался. Отчетливо, как наяву, она увидела
приближающееся к ней жесткое крупное лицо, маленькие зеленоватые глаза, светлую
щеточку офицерских усов.
– Ну ладно, не обижайся. Когда я был маленьким, у соседей по
лестничной клетке жила овчарка, такая же, как эта, восточно-европейская. Я
жутко завидовал, больше всего на свете хотел иметь точно такую собаку. Отличный
был пес. Вот в честь той овчарки я и назову щенка Фрида…
Глава сорок первая
Задержанный на месте преступления имел при себе паспорт на
имя Мухина Владимира Николаевича, русского, 1973 года рождения, проживающего в
Москве. Вел себя этот Мухин странно. Он был вялый, как тряпка. Дал фельдшеру со
«скорой» перевязать себя, вколоть противостолбнячную сыворотку. Фельдшер
сообщил, что во время обработки раны он бормотал что-то неясное, повторял:
«Клим, сука».
– Рана неглубокая, – сказал оперативникам врач, – ничего
опасного. Пусть завтра поменяют повязку. Собака домашняя, привитая, но на
всякий случай скажите там, пусть поколят от бешенства. Вот, я здесь все
написал.
Мухин мотал головой, не отвечал на вопросы, выпучил глаза и
смотрел в одну точку, жадно глотая спертый, прокуренный воздух в милицейском
«газике».
Опытные оперативники решили, что парень либо косит под
психа, либо обалдел от моментального задержания и от собачьего укуса.
Когда подъехали к отделению, открыли задние дверцы, сказали
«вылезай», он не шевельнулся, пришлось выволакивать волоком. Он хрипел, висел
на руках милиционеров, продолжал таращиться своими безумными глазами.
– Ничего, сейчас очухаешься, – подбодрили его, усаживая на
лавку в «телевизоре».
Он странно привалился к стене и стал тихо, ритмично
подергивать конечностями.
– Эй, гражданин начальник, вы нам чего сюда принесли? –
поинтересовались соседи по «телевизору». – Он сейчас копыта откинет, в натуре.
«Скорую» надо.
Дежурный пригляделся к задержанному и решил все-таки вызвать
«скорую». Прибывшая через пять минут бригада констатировала коматозное
состояние. С сиреной парня увезли в ближайшую больницу. Но реанимационные
мероприятия не помогли, он скончался по дороге, не приходя в сознание.
При вскрытии обнаружили, что смерть наступила в результате
передозировки синтетического наркотика импортного производства.
Утром в отделение заявился какой-то старый нудный следак из
УВД, поднял всех на ноги, стал подробно расспрашивать о покушении у клуба «СТ»,
потребовал все документы, которые еще не успели оформить, позвонил на
подстанцию, откуда приезжала «скорая», связался с дежурившей бригадой и наконец
заявил, что мужик с собакой, который предотвратил покушение и задержал Мухина,
сам его и прикончил, и вообще, является особо опасным преступником, и
покушение, скорее всего, было чем-то вроде инсценировки.
– Ну а мы-то при чем? – недоумевали районные опера. –
Показания мы сняли, а документов при нем не было. Какой нормальный человек
берет с собой паспорт, отправляясь выгуливать ночью собаку? Мужику, наоборот,
спасибо надо сказать. Вот, в протоколе записано, Исаев Максим Максимович,
проживает по такому-то адресу.
– И что? Вы проверили этот адрес? – усмехнулся Илья Никитич
Бородин. – Там действительно живет штандартен фюрер Штирлиц?
– Нет, еще не проверяли, – оперативники удивленно
переглянулись и вдруг стали смеяться. Нервное мужское ржание разнеслось по
отделению, и даже задержанные в «телевизоре» заулыбались, так заразительно
хохотали усталые милиционеры.
– Ничего смешного, – мрачно заметил Бородин.
Капитан Косицкий с опергруппой, с понятыми и с санкцией на
обыск прибыл к двери квартиры Бутейко в восемь утра. На звонок никто не
ответил. Дверь оказалась открытой. В квартире все было перевернуто, вскрыт
паркет, вспорот линолеум в кухне.
Труп Елены Петровны обнаружили в ванной. Она лежала на полу,
в луже крови. Рот ее был заклеен изолентой, на шее странгуляционная полоса. Ее
задушили шелковым поясом от халата. На теле были видны свежие кровоподтеки,
ссадины, множество резаных и колотых ран.
