– А почему это должно дойти до заказчика? Мы не обязаны
отчитываться по каждому персонажу в отдельности. Его интересует только
результат.
– На сегодня у нас результат скверный. Информации
практически никакой, и уже есть один труп. Учти, если вторым трупом станет
такая знаменитость, как Елизавета Беляева, то третьим и четвертым можем
оказаться мы с тобой. – Мальцев вдруг услышал себя со стороны, и у него заныл
желудок.
"Я становлюсь скотиной, – поздравил он себя, и тут же
утешил:
– С кем поведешься…"
– Ну, это вы преувеличиваете, мы с вами в любом случае
останемся вне игры, – покачал головой Красавченко. – Кто нас вычислит?
– Нас никто не сможет вычислить. Просто не успеет, потому
что уберет нас сам заказчик, чтобы ненароком не засветилось его державное имя в
процессе расследования.
– Кстати, вы так и не назвали мне его имени.
– Ты думаешь, он мне представился?
– Но вы сказали «державное». То есть он человек известный.
– Нас с тобой это в любом случае не касается. Чем меньше мы
о нем знаем, тем лучше. Не забывай, у тебя осталось всего четыре дня. Вариант с
интервью уже провалился. Так что очень советую не строить замков на песке, не
рассчитывать на свою грандиозную мужскую привлекательность и продумать
несколько запасных вариантов.
– Они уже продуманы.
– Вот и отлично. Действуй. Но только прислушайся хоть раз в
жизни к доброму совету, не будь таким самоуверенным.
Расплачивался, как всегда, Мальцев. Красавченко просто встал
и ушел, даже не поблагодарив за ужин. Ну и черт с ним, чего еще ждать от хама?
Как только Павел Владимирович остался один, он тут же стал
названивать брату в Москву. В Москве была ночь. Механический голос сообщил, что
абонент временно недоступен.
* * *
– Из вашего пистолета убит человек, которому вы перед этим
дважды угрожали. Вы были арестованы на месте преступления. Чтобы не вести
долгих разговоров, давайте начнем с чистосердечного признания, оформим все, как
положено, и это может смягчить приговор.
– Я не угрожал и не убивал. Я не знаю, каким образом попал в
подъезд. Мне было очень плохо.
– Значит, чистосердечно признаваться не желаем?
– Нет. Я не убивал. Я ничего не помню. Мне было очень плохо.
– Вам было плохо… Вы пили перед ЭТИМ?
– Не помню.
– В протоколе сказано, что вы находились в состоянии
сильного алкогольного опьянения.
– Я не помню.
– А что вы помните?
– Ничего.
Сане сразу не понравился следователь. Маленький пожилой
толстячок, уютный, сдобный, как домашняя теплая выпечка. Именно от таких,
внешне добродушных, глуповатых и безобидных, следует ждать неприятностей.
– Завтра будет проведена судебно-психиатрическая экспертиза.
Но без всякой экспертизы могу вам сказать, что вы производите впечатление
человека вполне вменяемого. Не советую симулировать.
– Я и не собираюсь. Пусть меня проверяет любая комиссия. Я
правда ничего не помню. Я же говорил, меня накачали наркотиком, действующим на
память. Я очнулся в чужом подъезде от крика и собачьего лая. Никого я не
собирался убивать, у меня семья, ребенок маленький.
– Никого не собирались убивать… А зачем купили пистолет?
– Просто так. Сейчас у многих есть пистолеты. Это модно,
престижно.
– У многих? У кого, например? Можете назвать поименно ваших
знакомых, имеющих огнестрельное оружие?
– Я не стукач.
– Вы не стукач… Ну, хорошо, а вам известно, что незаконное
приобретение, хранение и ношение оружия наказывается лишением свободы на срок
до трех лет?
Саня молчал и глядел в пол.
– Я задал вам вопрос, – мягко напомнил Илья Никитич.
– Да, – еле слышно произнес Саня, не поднимая глаз.
– Значит, купив пистолет, вы вполне сознательно пошли на
уголовное преступление?
– Я не считаю это преступлением.
– Убийство тоже не считаете преступлением?
– Я никого не убивал, –Саня решительно помотал головой, –
меня подставили.
– Кто и зачем?
– Понятия не имею.
– Понятия не имеете, – удовлетворенно кивнул следователь.
Дурацкая манера повторять почти каждую фразу собеседника
Саню просто бесила. Собственные слова сразу казались глупыми, неубедительными,
словно старикан пережевывал их своими вставными челюстями, и получалась жидкая
словесная каша вместо осмысленных, продуманных ответов.
– Если бы я знал, кому понадобилось меня вырубать, разве я
не сказал бы? Я изо всех сил пытаюсь вспомнить, но не могу.
– Пытаетесь, но не можете… – повторил Илья Никитич. – А что
именно вы пытаетесь вспомнить? Что вам кажется самым важным?
– Ну, во-первых, пистолет я из дома не выносил. Мне просто
некуда его было положить.
– Да что вы? – удивился Илья Никитич. – Он у вас такой
удобный, легкий, карман не оттянет.
– Нет. В дубленке наружные карманы маленькие, а во
внутреннем у меня лежал радиотелефон. Пиджак из тонкой ткани, было бы заметно,
если бы там лежало что-то тяжелое.
– Хорошо, а внутренний карман пиджака?
– Там бумажник.
– Но есть еще карманы брюк, ваш «Вальтер» запросто туда
влезет.
– Нет. Торчит. Брюки узкие.
– Значит, все варианты перепробовали?
– Какие варианты? Я его не брал с собой. Вообще не брал,
понимаете?
– Ладно, допустим. В котором часу вы вышли из дома?
– Спросите у моей жены.
– И куда направились? Или об этом тоже спросить у вашей
жены?
– Кажется, я был в ресторане.
– Отлично, – обрадовался Илья Никитич, – это уже кое-что. В
каком именно ресторане?
– Там танцевала полуголая девушка со звездами на груди, и
еще там рассыпалась куча долларов по ковру. Но все это очень смутно, как в
тумане.
– Действительно, туману много. Название ресторана, конечно,
забыли?
