В романе «Пять недель на воздушном шаре» Жюль Верн предложил достаточно простое, но опасное решение. Фригейт, однако, прекрасно понимал, что буквальное воплощение в реальность литературного образца чревато провалом.
Вскоре шар был готов и команда совершила на нем двенадцать пробных полетов. К общему удивлению (Фригейта — в особенности), лишь один из них оказался не вполне удачным. Правда, все полеты проходили на небольшой высоте, шар не поднимался до вершин гор, окружавших долину. Они остерегались далеко удаляться от Новой Богемии, чтобы не опоздать к намеченному сроку окончательного вылета.
Доктор Фергюссон, герой Жюля Верна, сконструировал воздушный шар, используя способность водорода расширяться при нагреве. Этот принцип применили дважды, в 1785 и 1810 годах, но оба шара разбились. Верн придумал нагревающее устройство, весьма мощное и эффективное, но оно существовало лишь на бумаге. У Фригейта в резерве была передовая технология, не сравнимая с существовавшей во времена французского фантаста, и на ее основе он добавил много усовершенствований. Позднее он хвастался, что подобное сооружение создано впервые за всю историю человечества.
Фриско заявил, что никто не собирался буквально следовать рекомендациям Жюля Верна, для этого нужно быть последним безумцем. Фригейт охотно согласился с капитаном, но продолжал стоять на своем: только на воздушном шаре им удастся преодолеть огромные пространства. Он не откажется от задуманного ни за какие блага. В двух мирах, где прошла его жизнь, ему часто приходилось что-то начинать, но никогда он не видел своего дела завершенным. Сейчас он доведет его до конца.
Вылет назначили перед рассветом. Над огромной толпой сверкали дуговые лампы и факелы. Сплющенная алюминиевая оболочка шара колыхалась, словно сморщенная колбаса, подвешенная на невидимом крюке. Непосвященным «Жюль Верн» казался странным обрубком, совершенно непохожим на готовый взлететь шар. Но он станет шаром — когда под влиянием тепла баллон раздуется, раздастся, преодолевая сопротивление окружающего воздуха.
Произнесли подобающие речи, подняли и осушили бокалы. Фригейт заметил, что Мартин приложился дважды, пробормотав: «Для храбрости». Когда Фарингтон с некоторым трудом залез в гондолу, он уже улыбался во весь рот и весело помахивал рукой провожающим.
Легкая алюминиевая гондола тыквообразной формы была подвешена под сморщенной сейчас оболочкой. В центре гондолы помещалась нагревательная колонка, из верхней части которой сквозь специальные отверстия выходили две мягкие пластиковые трубки, пропущенные в оболочку шара и прикрепленные к ней жесткими кольцами. Одна тянулась до вершины купола; другая, с широким металлическим раструбом на конце, достигала только нижней части оболочки.
Все члены команды выглядели чрезвычайно возбужденными. Сгрудившись в гондоле и оживленно болтая, они с нетерпением поглядывали на Фригейта.
— Закрыть главный клапан, — негромко приказал он. Началась предстартовая суета.
Фригейт взглянул на манометр, проверил запорные вентили нагревателя и приоткрыл затвор в его верхней части. Он подкрутил другой запорный вентиль, прислушиваясь, не доносится ли из подводящих труб шипение газа, затем вставил электрический запал в горелку. Форсунка внизу нагревательной колонки выбросила тонкий язычок огня. Фригейт повернул вентиль, увеличивая пламя, и стал подкручивать две другие рукоятки, регулируя подачу кислорода и водорода. Пламя начало подогревать основание большого диска, над которым в колонке располагался змеевик, соединенный с уходившими в оболочку пластиковыми трубками. Теплый водород наполнил верхнюю часть шара, начавшего медленно раздуваться. В нижней его половине холодный газ под воздействием всасывающего эффекта потек через широкий раструб короткой трубки в нагреватель. Цепь замкнулась.
В одной из секций основания нагревателя находилась электрическая батарея. Она была значительно легче и мощнее описанной Жюлем Верном и расщепляла воду на элементы — водород и кислород, которые поступали в две камеры. Затем они подавались в смеситель, питая горелку.
Одним из усовершенствований, которые Фригейт внес в конструкцию Жюля Верна, являлась отводная трубка, соединяющая камеру с водородом с оболочкой. В случае утечки газа из шара, аэронавт, манипулируя двумя вентилями, мог пополнить запас за счет разложения воды. При этом, во избежание пожара, горелку отключали.
Прошло пятнадцать минут. Вдруг, без рывков и толчков, шар медленно поплыл вверх. Через несколько секунд Фригейт слегка прикрутил горелку. Шумные крики провожающих слабели, и вскоре снизу не доносилось ни звука. С высоты огромный ангар казался игрушечным домиком. В этот момент над горами встало солнце, и они услышали рев грейлстоунов, тянувшихся по обоим берегам Реки.
— Салют из тысячи орудий в нашу честь, — улыбнулся Фригейт. Никто не откликнулся ни единым словом, даже не шевельнулся. В гондоле царила глубокая тишина — как в глухом погребе, хотя стены ее не были обшиты звуконепроницаемым материалом. Фарингтон, кашлянул; звук прозвучал раскатом грома.
Неожиданно сменилось направление ветра, и шар стало относить к югу. Погас приоткрыл дверцу гондолы и высунул голову. Поскольку аэростат летел со скоростью ветра, он не ощутил ни малейшего дуновения. Воздух был неподвижен, словно путешественники оказались в запертой комнате. Пламя газовой горелки не колебалось.
Фригейт все еще ощущал эйфорический восторг первых минут полета. Многократные тренировочные подъемы не притупили новизны ощущений; он испытывал сейчас несравненно более сильное чувство — полет души, освобожденной от телесной оболочки, преодолевшей оковы гравитации, тяготы немощной плоти и ума. Пусть это только иллюзия, сладкий сон в предрассветный час — он всеми силами старался продлить прекрасное мгновение.
Но работа не ждала, и Фригейт встряхнулся, как мокрый пес после купания. Он проверил по альтиметру высоту — почти шесть тысяч футов. Спидометр показывал возрастание скорости подъема по мере того, как оболочка нагревалась лучами солнца. Убедившись, что камеры с водородом и кислородом полны, он отключил батарею, подававшую энергию для расщепления воды. Основные операции кончились, оставалось лишь следить за показаниями альтиметра и спидометра.
Долина Реки сужалась; горы, покрытые серо-зелеными пятнами лишайника, понижались. Легкая дымка тумана, извиваясь змеей, заполняла низину с быстротой мыши, учуявшей близость кошки.
Их продолжало относить к югу. «Отступаем», — пробормотал Мартин, словно хотел этим замечанием разрядить не отпускавшее его напряжение. По некоторым признакам ветер должен был скоро смениться на северо-западный.
— Ну что ж, закурим по последней, — предложил Фригейт. Все, кроме Нура, задымили. Вообще курение на «Жюле Верне» запрещалось, но на небольших высотах и при выключенной горелке, иногда можно было отвести душу.
Воздушный шар парил над долиной, экипаж с интересом разглядывал скользившую под ними местность. Еще недавно они проплывали эти места на «Раззл-Даззл», но сейчас все представало по-иному. Горизонт стремительно отодвинулся вдаль, ушел из поля зрения. Подобную панораму Фригейт и Райдер уже наблюдали на Земле, но для остальных зрелище было новым и волнующим. Погас быстро произнес что-то на свази. Нур пробормотал: «Будто Бог расстелил скатерть перед нами».
