– Это нас не волнует, выполняйте инструкцию,– сухо сказал чиновник, военный отставник, внедривший армейские уставы в работу своей конторы. Тщательно сквозь «глазок», изучив гостей, Панкратова открыла дверь. В тесной прихожей однокомнатной квартиры Белозерцев в мягком свете настенного светильника увидел среднего роста стройную, привлекательную женщину с туго стянутым на затылке узлом черных волос. Они были сухими и Василий невольно улыбнулся по поводу «приема ванны». Диана выглядела лет на тридцать. Рядом с ней стояла, с любопытством взирая на вошедших, девочка-подросток лет четырнадцати-пятнадцати от роду.
– Кто проживает на данной жилплощади? – наступал на нее грузным телом жэковский чиновник.– Отвечайте по форме, Панкратова!
Майор мягко рукой отстранил ретивого чиновника и вежливо попросил:
– Принесите паспорт.
– Пожалуй, на этой квартире мы завершим проверку,– сказал он чиновнику.– Вы свободны, займитесь своими функциями в соответствии с должностной инструкцией.
Но отставник не торопился уходить, мялся у двери, бросал подозрительные взгляды на майора. Потом решился, подошел и шепнул на ухо: “Будьте с ней осторожны, она женщина легкого поведения. Это, конечно, ваше личное дело, но я посчитал долгом предупредить. Не советую сближаться, могу быть неприятности по службе. Жалуются на нее соседи, ведет аморальный образ жизни”.
– Вы свободны, – жестко повторил Белозерцев и чиновник с недоумением удалился. Панкратова принесла паспорт. Василий проверил штамп о прописки и, словно ненароком спросил:
– Диана Аскеровна, что вам известно о Льве Хрусталеве?
– О Льве? – опешила женщина и после паузы нехотя призналась.– Я знакома с ним, но в последние четыре дня мы не виделись. Что-нибудь случилось?
Майор раздумывал: сообщить сейчас или повременить? Эффект неожиданности, нередко, результативнее окольных бесед.
– Да, случилось. Хрусталев найден убитым в своей квартире, – спокойно, следя за реакцией женщины, сообщил он.
– Ой,– обмерла Диана, поднеся ладони к лицу.– Я чувствовала, что беды не миновать.
– Что у него с кем-то был конфликт? Вы кого-то подозреваете? Отвечайте, живо!
– Нет, ах, какая я невезучая. Он обещал на мне жениться, – сокрушалась Панкратова.– Собирался к свадьбе подарить бусы из натурального жемчуга. Теперь ни мужа, ни бус. Несчастная я женщина, как с молодости жизнь не заладилась, так пошло-поехало.
Заслышав причитания и всхлипывания матери, на кухню вбежала ее дочь, бросившая сердитый взгляд на Белозерцева, приняв его за обидчика.
– Ирочка, оставь нас одних,– попросила ее Панкратова и та, поджав капризные губки, удалилась, сообщив:
– Я пошла на дискотеку!
В подтверждение хлопнула входной дверью.
– Диана Аскеровна, ради безопасности своей и дочери будьте со мной откровенны,– потребовал майор, поняв по выражению ее лица, по тревоге в карих глазах, что она что-то скрывает.– У Хрусталева были враги? Кто они?
– Я не знаю их, лишь смутно…, – призналась женщина. – Однажды они пришли глубокой ночью, когда я была у Левы в гостях. Попросила его не открывать, позвонить в милицию, он ответил, что с милицией лучше не связываться. Свои проблемы он решает собственными силами.
Впустил их, я тогда находилась в спальне. Слышу шум, о каком-то сундуке говорят, назревает драка. Тогда я прямо в пеньюаре вышла, откуда, только смелость взялась. Вижу их двое в полумраке, прижали его к стене. Один руки заламывает, а другой вцепился пальцами в горле. Я закричал, как будто меня режут. Они от неожиданности опешили и отпустил Леву. Получается, что я его тогда спасла.
«Что орешь, дура, мы пошутили?» – прошипел один из них и выругался матом, а второй сказал: “Ты все понял?” Лева им что-то ответил и они ушли. Я спросила потом у него, что им надо? Десять тысяч баксов. Хрусталев подозревал Алика, который, наверное, проболтался о его состоятельности. Я боюсь их, у меня дочка, они на все способны, похитят и снасильничают девочку.
– Где в тот момент находился Джим?
– На балконе. Лева его запирал, когда я приходила, чтобы не мешал нашему общению,– ответила Панкратова.
– Как они выглядели, особые приметы?
– Одни высокий, а второй среднего роста, лет по двадцать пять или тридцать? Короткая стрижка. Оба широкоплечие, в темно-синих джинсовых куртках.
– Кто такой Алик?
– Его школьный друг. Часто заходил за деньгами на лекарства. Так он называл спиртные напитки. Спился, жена от него сбежала, вот Алик и шастал по чужим квартирам. А до этого, говорят, душевный человек был, муху не обидит.
– Назовите фамилию Алика?
– Она у него потешная. Мошкин.
– Вы знаете, где он живет?
– Не знаю.
– Ладно, это не сложно установить. Вы видели бусы из жемчуга?
– Да, бусы и другие драгоценности, – ее зрачки заблестели при напоминании о золоте и самоцветах. Это не ускользнуло от внимания майора.
– Где он их прятал?
–Не знаю. Он проявлял недоверчивость и скупость, когда это касалось валюты и материальных ценностей.
– Что вам известно о его финансовых делах?
– Лева меня не посвящал. Я не настаивала, чтобы раньше времени не поссориться. Вот, если бы официально расписались, тогда бы я его взяла в руки на правах законной жены.
– Были ли у него другие женщины?
– Возможно, при его капитале и шарме, но я не ревновала. Нервные клетки не восстанавливаются, поэтому решила поберечь здоровье. Мне с ним было хорошо, а остальное трын-трава.
– Что будет теперь с его имуществом, с машиной, дачей на берегу Азова?– неожиданно поинтересовалась она.
– Наследникам достанется.
– Нет у него наследников. Была мать, Роза Львовна, но богу душу отдала, – сообщила Диана.– А я, ему не чужая, полгода вместе прожили в гражданском браке. За одним столом ели и в одной постели спали. Нас часто соседи видели, могут подтвердить.
“Диана – женщина не промах, себе на уме, не прочь поживиться», – подумал майор.– Только шансов никаких. Хрусталев завещание не оставил, рассчитывал на долгую жизнь. А сожительство в отличии от официально зарегистрированного брака, не является основанием для претензий на наследство.” Но решил ее не расстраивать.
– Вам, как это ни прискорбно, придется вместе с нами посетить квартиру Хрусталева, – твердо, не допускающим возражений, тоном сказал Василий.– Выберем для этого удобное время. Вдруг обнаружите какую-нибудь пропажу. Вы ведь хотите, чтобы преступники были задержаны и наказаны по всей строгости закона?
– Хочу, но я боюсь, что они и до меня доберутся, у них длинные руки. Не впутывайте меня, пожалуйста, в это опасное дело. Я ничего не хочу знать, пропади они пропадом.
