— Это что? Твой мобильный?
Идет он густою тайгою,
Где пташки одни лишь поют,
Котел его сбоку тревожит,
Сухарики с ложками бьют.
Пение стало до того проникновенным, что на глаза наворачивались слезы.
— Нет, какой мобильный. Это бесы воют, — сообщил Варфоломей.
Он подпер рукой щеку и прислушался. Его арестанты не подвели и грянули:
На нем рубашонка худая,
И множество разных заплат,
Шапчонка на нем арестанта
И рваный тюремный халат.
— Они поют… Это потрясающе, — сказала Ева.
Но она переоценила свою любовь к музыке. Точнее, недооценила бесов. Те не затыкались: завывали песни без перерывов. Надо сказать, репертуар был достаточно богатый. Тематический. Бесы почти не повторялись. «Почти», потому что особой любовью у них пользовалась «Мурка». Ева не подозревала, что эта песня имеет столько вариаций.
Концерт начал утомлять.
Черт взял ловушку и засунул ее под подушку. Пение стало глуше, но не прекратилось.
— Они там не задохнутся? — поинтересовалась Ева.
— Нет. Все будет в порядке.
К подушке прибавилась еще одна, потом одеяло сверху, но шансон так просто не победить. И не заглушить. Бесы утроили усилия.
Варфоломей вынес ловушку в ванную комнату. Но тут восстали соседи. Никогда не пытайтесь делиться секретами в ванной или туалете многоквартирного дома! Там звукоизоляция ни к черту. Вежливо, но настойчиво сосед справа попросил Еву (Варфоломею она не разрешила открывать дверь неодетым) выключить музыку. Еще он очень странно смотрел. «Художница, а такую музыку врубает на полную катушку», — прочла Ева укор в его глазах. Пришлось извиняться. Она лихо соврала, что готовит спектакль.
— Варфоломей, — взмолилась Ева после того, как разгневанный сосед, оправляя растянутую майку, скрылся за дверями, — Варфоломей, ты же хотел наказать бесов, а не нас. Так, может, выпустим их?
— Нет, — сказал черт. — Они должны посидеть еще.
Ева вздохнула, и тут ее осенило. И как это они с Варфоломеем раньше не додумались до такого простого и эффективного решения?
— Варфоломей, может, сходим куда-нибудь? И давай бесов отнесем к тебе. Пусть себе поют. А я не могу больше.
Она засмеялась от облегчения.
Так быстро Ева еще не собиралась. Джинсы, белая рубашка, легкий кардиган и эффектно завязанный шарф — ровно тридцать секунд.
Бесы были упорны, они продолжали голосить всю дорогу до квартиры Варфоломея. Но как только Ева и черт ушли, немедленно замолчали. Артисту нужны зрители, писателю — читатели, а певцу — слушатели. Ни один талант не должен просто распыляться в воздухе. Это неинтересно.
— Давай их выпустим, когда вернемся? — снова попросила Ева на улице.
Варфоломей сдержанно кивнул.
На московских улицах чувствовалось скорое приближение осени. В кронах берез уже появились первые рыжие пряди, и воздух приобрел ту особенную «хрустальность», которая предшествует холодам.
Варфоломей и Ева шли рядом и выглядели как самая обычная пара. Никто особенно не обращал на них внимания. Просто люди, просто в круговороте большого города. Но сердце Евы отчаянно билось. Это их первый совместный выход. Конечно, они гуляли по Венеции, но тогда Ева не подозревала, что рядом с ней черт. А сейчас она нервничала. Дома Варфоломей не воспринимался слишком «другим». Но перемена обстановки всколыхнула в Еве беспокойство. То и дело она украдкой смотрела на рога Варфоломея. Хвост тоже беспокоил, но не так сильно. И все казалось, что кто-то обязательно заметит.
Вот, например, та женщина в длинной юбке и ужасных колготках в ромбик. Почему она так пристально смотрит на Варфоломея? Или вон тот хипстер-студент в узеньких ярких джинсах. Так и пялится! Или, может быть, это из-за толстых линз очков его глаза кажутся такими выпученными?
Ева с шумом втянула воздух.
Варфоломей подхватил ее под руку.
— Ты чего? — спросил он и игриво пошлепал по ее бедру хвостом.
— Эм… ничего, — вздрогнув, отозвалась Ева. — Все нормально.
Она сдавленно улыбнулась. Обычно женщина думает о нескольких вещах одновременно, но сейчас все мысли были сосредоточены на одном: «Я иду по улице с чертом. Я иду с чертом. Мой мужчина — черт. Вот черт!»
Какое-то время она держалась, а потом снова принялась сверлить взглядом рога Варфоломея. В темноте кинозала ее немного отпустило. Ева почти смотрела фильм и даже смеялась шуткам. Потом они сидели в ресторанчике и ели бургеры. Было достаточно шумно, играла музыка.
Ева огляделась.
— Варфоломей, — спросила она, — а твои… м-м-м… рожки… Люди точно не могут увидеть?
Черт пожал плечами:
— Обычные — нет.
— То есть ведьмы могут? — уточнила Ева.
— Скорее всего.
Варфоломей откусил большой кусок.
— Отличный соус, — сказал он.
Ева замялась:
— А здесь, в Москве, много ведьм? — поинтересовалась она, чувствуя нехорошее беспокойство.
— Не знаю, — честно ответил Варфоломей. — Вообще-то это большой город. В Венеции видел нескольких.
Сообщение о ведьмах Еве не слишком понравилось. Человеку свойственно ощущать себя уникальным.
— А чертей? — последовал следующий вопрос. Чертей здесь тоже много?
— Вот чертей мало.
Беспокойство Евы усилилось.
— А ты с кем-нибудь из них общаешься?
— Да.
— Ух ты! Интересно… А женщины… Кстати, как называются черти-женщины? Чертихи? Чертовки?
Варфоломей улыбнулся.
— Демоницы или демонессы.
Ева почувствовала легкую досаду, к которой примешивалась внезапная ревность. Она ждала, что Варфоломей как-то разовьет тему, но он просто продолжил жевать свой бургер и заедать его картошкой. Как ни в чем не бывало.
Когда Ева уже решила, что черт больше ничего не скажет, он все-таки поделился неожиданной мыслью.
— На демоницу ты, Ева, совершенно не похожа.
— Да? А почему?
Внутренний голос ехидно указал Еве, что у нее нет ни рогов, ни хвоста.
Варфоломей сощурился.
— Бери картошку, — предложил он.
Ева захватила соленый ломтик и, окунув в соус, отправила в рот.
— Ты красивая.
Женщины любят ушами. Ева порадовалась. Еще она немедленно сделала вывод, что демоницы страшные, а это было приятно и улучшало настроение.
— Ты не агрессивна, — продолжал черт.
