— Э-э-э-эм, ладно. Кстати, мужиков тоже, — нахмурился Амадей. Он думал о чем-то своем.
— Да при чем здесь… — Варфоломей не хотел вмешательства в свою личную жизнь. — Миссия-то моя какова?
— Ты меня спрашиваешь? Да я уже не помню, когда в последний раз из Ада задание получал. Типа ждем и наблюдаем. Не знаю, насколько ты в курсе истории. В общем, крылатые хотели здесь свою базу построить, чтобы контролировать переходы из разных миров. Наши, естественно, собирались им помешать. Ну ты понял, было это до перемирия. Древнее дело.
Варфоломей никогда особенно не интересовался историей. Он знал о существовании других миров, знал, что чертей можно встретить в семи пространствах. О Земле всегда поступали скупые сведения.
— Так зачем меня сюда забросили-то?
— Да лет пятьсот назад здесь черти требовались. Тогда запрос отправляли… А сейчас и те, кто был, разбежались.
Амадей поднялся и гневно сверкнул глазами:
— Ты знаешь, люди считают, что наша цель — завладеть их душами и отправить в Ад. Только представь, какая там чертовня началась бы! Их же несколько миллиардов! Человек умирает, его тело остается здесь, а душа отправляется к нам. Это по мнению некоторых. По их же представлениям, каждый первый — наш клиент. И еще момент, который мне покоя не дает. Если на секунду представить, что мы эти души вечно пытаем, возникает вопрос: что там испытывает страдания? А? Если все нервные окончания — здесь. И как можно содрать кожу или варить в смоле бестелесный дух? Я тебя спрашиваю? И где взять столько чертей, чтобы за всем этим следили? Никаких своих дел не осталось бы!
У Варфоломея не было ответа на эти вопросы. Но он видел, что тема очень волнует Амадея. В уголках его рта пузырилась слюна.
— А ты в курсе, сколько всего представлений об Аде? Некоторые считают, что Ад состоит из каких-то кругов. Другие думают, что там жарко. Но тут же находятся те, кто считает, что там жутко холодно. А самое главное, люди уверены, что мы обязаны обеспечить всем места в Аду на основании их представлений! Прикинь, заявочка? Люди вообще уверены, что они — центр мироздания и им все поголовно должны.
Варфоломей слушал внимательно. Его удивило, что о родине ходят такие странные легенды.
— Но больше всего меня бесит другое! Они считают, что черти — это вредоносные твари, которые только и делают, что зло творят.
Неожиданно Амадей выскочил из комнаты.
Варфоломей заглянул в пакеты, достал джинсы и с сомнением принялся их рассматривать. Затем извлек рубашки, футболки, несколько пар носков и трусы. В другом пакете обнаружилась коробка с замшевыми ботинками. Непрактично для московской изменчивой погоды, но зато красиво.
Амадей вернулся с планшетом:
— Вот, слушай! Так-так-так… Новости, значит. Ага! Вот оно! Трое молодых людей из ЮАР пытались вступить в интимную связь с самкой крокодила, чтобы избавиться от импотенции, и были разорваны ее сородичами. Ты думаешь, это какому-то черту в голову пришла такая идея? Нет. Все сами. Вот у меня тут подборочка сохранена, ознакомься…
Варфоломей взял планшет и принялся листать различные сводки криминальных новостей, исторические факты о войнах, статьи о маньяках всяких мастей. У Амадея все было свалено в кучу: глобальные события и совершенно незначительные, даже мелкие. Попадались фотографии.
Через пятнадцать минут просмотра у Варфоломея зашевелилась шерсть на всем теле.
— Скажу тебе честно, чтобы это все устроить, помощь чертей им не требуется. Люди зло сами творят прекрасно, как и добро, — заявил черт. — Но, как говорится, черт с ними, с людьми. Тебе нужно привыкнуть к одежде.
Глава 4
Персонажи рождались в адских муках. Режиссер менял замыслы и искал… Его глаза, серые, словно мокрая морская галька, но на самом деле холодные и пустые, смотрели с недовольством на весь белый свет. Странно, что шея не собралась гармошкой, так часто он мотал головой: «нет-нет».
Ева нарисовала девяносто семь вариантов кроликов.
«Глазки такие, ах нет, чуть более раскосые».
«Больше драмы во взгляде».
Вы когда-нибудь подбирали оптимальный угол наклона кроличьих ушей? А Еве пришлось. Она уже сама чувствовала себя немного крольчихой: произвести на свет столько ушастых. Кролики начали являться к ней во снах и зло смотрели знакомыми серыми, словно морская галька, глазками.
Арсений некрасиво орал матом и устраивал истерики. Раньше, по наивности своей, Ева считала, что создание персонажей для мультфильмов — довольно приятное и веселое занятие, но Арсений выдавливал любую радость, выкручивал творческие порывы и вгонял в тоску бесчисленными комментариями и придирками.
— Как можно быть такими недоумками? Я же ясно выразился… Нет, с вами невозможно работать, мне нужно выпить бокал вина…
Он смахнул на пол Евины эскизы и торопливо покинул студию, хлопнув дверью. Графики и волшебники, отвечающие за анимацию, тоже получившие сегодня за «бездарность», в молчании разбредались кто куда. «Бокал вина» обычно растягивался часа на два-три.
Ева разозлилась, внутри все кипело. Арсений так быстро унесся, что она не успела высказать все, что о нем думает. А сказать хотелось многое. Тем более что за две недели совместной работы…
Ева бросилась вдогонку. Сейчас она ему покажет! Хотелось настигнуть наглеца и надавать ему… по режиссерской гордости. В тот момент ей было плевать на последствия. Еще немного — и из глаз посыпались бы искры.
Она почти бегом добралась до небольшого бара напротив студии. Именно там Арсений предпочитал лечить расшатанные нервы. Правда, когда Ева толкнула стеклянные двери и обвела горящим взором уютный зальчик, ее ждало разочарование: режиссера не было. Ева несколько раз глубоко вздохнула и уселась за стойку, твердо решив, что кроликов на сегодня хватит и в студию она не вернется.
— Бокал белого вина, пожалуйста, — голос слегка вибрировал от ярости, которая так и не нашла выхода.
Бармен кивнул и красивым отточенным движением налил бледно-золотое вино. Ева поудобнее устроилась на высоком табурете и постаралась обрести контроль над собственными эмоциями.
Говорят, чтобы избавиться от гнева, обиды или злости, нужно представить их в виде гнилой луковицы. Такой склизкой, вонючей луковицы… Ева прикрыла глаза. Образ получился ярким. Если обида — или луковица — останется при тебе, ты продолжаешь ее таскать, а она воняет и портит твою сумку или карман.
Ева представила свою чудесную сумку из мягкой кожи цвета топленого молока, с удобными кармашками и подкладкой благородного бирюзового цвета. Мысленно она швырнула луковицу прямо в лицо Арсению. Да пошел он со своими кроликами! С нее хватит. От этого решения стало легко. Ну, не заплатят за работу. Бывает! Переживет. А пока — никаких мультипликаторов.
Она пригубила белого вина.
— Простите, Ева?
