– Снегурочка-а! – радостно позвали детские голоса. – Где Снегурочка?!
– Давайте найдем Снегурочку, дети! – закричала молоденькая воспитательница. – Как ее зовут?
– Она должна быть беленькая вся, но я не помню ее имя! – певучим голоском сказала одна девочка в синем платьице, и толпа детей расступилась, открывая радостную маленькую девочку.
Этот наряд из детства вспомнился прекрасно: тетка героически шила его почти целую неделю. Серебряную ткань принесла Вера Елесина, и они общими усилиями скроили серебряную юбочку и накидку, по краям украсив синим сверкающим дождиком. С распущенными по плечам белоснежными волосами, в этом наряде она была похожа на существо из снега больше, чем настоящая Снегурочка, если бы случайно забрела на этот праздник…
– Как же имя этой девочки, неужели никто не помнит? – продолжала воспитательница. – Ну, дети, как ее имя?
– Не помню… не могу вспомнить свое имя… – Тая, задыхаясь, видела со стороны, как из-за елки выползает нечто бесформенное и жуткое.
У этого нет формы и нет названия, сам страх смерти надвигается на этот маленький островок радости. Дети этого не видят, маленькая Снегурочка не видит – оно за ее спиной. Оно захватывает все вокруг, уничтожая волшебство и смех, ползет черными клубами и вот касается серебряной накидки Снегурочки и беззащитной волны ее белоснежных волос.
Звуки замолкают, девочка замирает на середине танца, так и оставшись стоять с поднятыми руками. Потом раздается сухой треск, и падает на пол серебряная накидка, под которой вот уже несколько секунд никого нет…
Стены потекли вместе со слезами, осознание неотвратимой потери и боли билось изнутри: ее только что убили, еще маленькую, в самый радостный момент ее жизни, но свое имя она так и не смогла вспомнить.
Ноги рванулись куда-то, но тело вязло, как в густом киселе.
Реальность вокруг плыла, став мягкой, как пластилин. Теперь ее окружали стены, вились вокруг назойливыми полупрозрачными слоями. Это обои, очень знакомый рисунок с кирпичами и свечными канделябрами – не лучший выбор тетки, когда та затеяла ремонт в кухне.
Кухня в родной квартире, залитая неестественно оранжевым солнцем, почему-то наклоненная набок, будто покосился весь дом. Занавески на окне накренились, наполовину высыпался сахар из банки. Кухонный стол медленно ехал по наклонной плоскости линолеума, наклонялась и скользила по столу кофейная чашка.
«В моем кофе лик демона, френды…» – как ветер, донеслось вдруг воспоминание о прежней жизни из далекого уже прошлого.
Кофе сейчас прольется, остаются секунды, ведь чашка едет по столу и наклоняется все больше. Что-то поднимается из этой чашки – и этого не должно быть в родном доме. Это – враг, убийца, уничтожитель всего, что ей дорого и важно. Нужно вырваться и отсюда, потому что страшно и мучительно видеть родной дом, но при этом не помнить, кто ты и как твое имя… Как же страшна была сейчас родная кухня, вдруг ставшая адом.
Нужно переставлять негнущиеся, будто совсем чужие ноги, пытаться отойти отсюда в сторону, но мешает головокружение – будто под ногами бездна. Или не бездна, а просто перевернутый, опрокинутый навзничь город. По нему бредут, обнявшись, беловолосая девушка и парень в рубашке, которая кажется чуть сероватой по сравнению с волосами его спутницы.
Как странно было сейчас видеть себя со стороны, и Тая с усилием пыталась догнать этих двух, которые шли впереди. Со спины так хорошо видно, как девушка радостно заглядывает в лицо парня, как охотно смеется над его шутками.
– Не иди с ним, не верь… – вдруг захотелось кричать ей в спину, чтобы она обернулась и услышала. Нужно окликнуть ее по имени, вспомнить его, но имя потерялось в памяти, растворилось и исчезло. – Не верь ему, он предаст тебя, и ты будешь гибнуть! Стой, глупая, остановись…
Но девушка, так и не названная по имени, не слышит, продолжая беззаботно смеяться и идти рядом со своим спутником. Парень подхватывает ее на руки и начинает кружить над опрокинутым небом, и белые волосы ее развеваются, как крылья подстреленного лебедя…
– Что-то случилось? – раздается знакомый голос над ухом.
Тая вздрагивает и поднимает голову. Нет, это не Макс, но этот голос смутно ей очень знаком.
Вокруг теперь кабинет в башне отца, но не безжизненный и пустой музей, где тиканье часов такое печальное и одинокое, а наполненный жизнью и голосами.
– Эмилия, что-то случилось? – обеспокоенно повторяет молодой мужчина, профилем смутно напоминающий Макса. – Вы не должны так нервничать, совершенно нет причин…
– Зачем меня успокаивать как ребенка, Борис? – отрывисто бросает молодая черноволосая женщина, обеспокоенно выглядывая из окна башни. – Неявь трясет, суперлуние такое, какого никогда еще не было. Демон очень сильный идет. Почему Вальтер сам не пришел?
– Вальтер Эдуардович очень занят последние дни… новые исследования по неяви, заканчивает научный труд, – Борис Громов произносит это с благоговейным уважением. – Я как раз по этому поводу пришел. Мне передали, что у Вальтера Эдуардовича какой-то новый план, есть мысли встретить демона в Москве. Там можно развернуть большие силы защитников…
– В Москве? – Эмилия Темнич недоуменно пожимает плечами. – Не ожидала от Вальтера такой оригинальности. Вообще-то в Москве труднее всего: явь там не слишком подходящая для битвы. А кто тебе передал-то? Линники или Диканские?
– Сам Вальтер Эдуардович и передал, – отвечает Борис Громов. – Он уже в Москве, ждет вас на Лялиной площади.
– Ладно, потом сама у него выясню, что это за новые планы накануне битвы, в которые он не посвящает меня, – раздраженно ответила Эмилия. – У тебя что-то еще, Борис?
– Ну что вы, – с почти незаметным сарказмом отвечает тот. – Не смею более задерживать вас и покорнейше откланиваюсь…
– Терпеть его не могу, – вполголоса бормочет Эмилия, когда Громов выходит из башни. – Глаза какие-то неприятные, зачем только Вальтер его помощником взял, лучше бы среди неофитов поискал… Да что же Танька так кричит-то?!
Вопрос был адресован к крохотному свертку, в котором заходилась криком маленькая черноволосая девочка.
– Нет, мама, нет! Не верь Громову! Он предатель, он подставил вас с отцом под удар! Расчеты по демону – неправильные… – кричит Тая, не слыша собственного голоса, и вместо него по отцовскому кабинету разносится только надрывный детский плач. – Громов всех обманул, я поняла! Отец доверил ему сделать расчеты, а он специально сделал неправильные…
И вот перед мысленным взором проносятся самые страшные минуты. Уже Москва, заполненная темнотой и ночными огнями, огромный оранжевый диск луны выглядывает из-за крыш вдалеке. Растерянная женщина с ребенком на руках стоит посреди перекрестка на площади, озирается и что-то ищет взглядом.
Правителя Братства к тому моменту уже нет – нет и армии защитных демонов Темничей, нет их служебников, а ужас уже на подступах со всех сторон.
