Потом черная тень отшатнулась, и враг, сделав пару шагов в сторону, рухнул поверженный.
– Убей его! – приказала Тая, сжав зубы, чтобы не передумать и не сжалиться над убийцей в последний момент.
Огненный силуэт Османтуса повернулся к ней, мигнули четыре глаза.
– Уби-ить… Прерогатива… Твоя-я…
Голос этот вибрировал в сполохах огня, те взметнулись ввысь столбом, и Тая увидела две протянутые к ней огненные длани, в которых лежал сверкающий меч. Каждая грань его переливалась и вспыхивала искрами, эфес был украшен резьбой со странными, уродливыми лицами.
– Что за меч, Османтус?
Ответа на ее вопрос, конечно, не будет. Как уничтожить, развоплотить поверженного демона – процедуру этого она не знает даже приблизительно. Ей и не рассказывали такие подробности на кафедре, подразумевая, что этого никогда не произойдет.
Но раз ей дают меч – нужно просто сейчас взять его и ударить черную тень, лежащую навзничь. Пронзить и навсегда уничтожить демона, разбить на сотни служебников, лишив воли и разума.
«Много служебников получится, – уже по-некромантски цинично подумала Тая. – Хорошо, мне они очень понадобятся. Уж я-то знаю, для чего…»
У этого черного сгустка мглы выделялись руки, которыми демон заслонился от удара. Пронзить того, кто явно не хотел погибать, оказалось неожиданно сложно: не хватало ненависти.
– Умри достойно, потусторонняя тварь! – Тая видела, как черная мгла перед ней пульсирует, будто напрягается перед последними своими мгновениями. – Событийку мою ты рвать можешь, а принять смерть тебе слабо, да?! Родителей моих кто убил?! Встань и нападай на меня! А ну давай! «В траве! Меж диких бальзаминов! Ромашек и лесных купав…» Это стихотворение Пастернака, но ты его не знаешь, тварь! Я должна была по ЕГЭ про него написать, а ты сорвал мне экзамен…
В ответ откуда-то тоненько хихикнула синица, пронеслась мимо, задев лишь краешком крыльев затылок.
Секунды, на которую она отвлеклась, оказалось достаточно, чтобы черная тень начала ускользать. Теперь Тая сама преследовала демона то в кабинете отца, то в пустом классе, где валялись на полу разбросанные оранжевые листки, занеся меч в замахе и обрушивая на него удары, но все же недостаточно сильные.
Черный силуэт еле двигался, цепляясь за окружающее его пространство рваной событийки, будто оно не хотело его пропускать сквозь себя.
Остаток сил он потерял в кухне их с теткой «хрущевки», в окнах которой застряло неестественно оранжевое солнце. Занавеска, подранная котом, здесь тоже была рваной, и все так же застыла на краю наклоненного стола чашка с налитым кофе.
Черная тень, увязая в этом кухонном столе, шла сквозь него как через топкое болото, пока наконец-то не рухнула вниз, путаясь в занавеске.
– Ну, все, хватит в догонялки играть, – Тая занесла в замахе меч, готовясь сделать последний удар. И запнулась, заметив в этой скорченной черной мгле согнутую спину с выступающими позвонками.
«А с Максом-то мы такие разные, – вдруг всплыла в голове странная мысль. – Он, не задумываясь, отправил меня на погибель, а мне трудно просто ударить в последний раз потустороннюю тварь…»
– Ты повернись ко мне лицом. Лицо-то есть?
Демон пошевелился, но лица уловить было невозможно: как ни силилась Тая понять, кто или что перед ней, черты сразу менялись, становясь другими. Не человек, не зверь…
– Ты не можешь меня убить, демон, – она старалась говорить все тем же чужим голосом, не допуская ни тени колебаний или сомнения. – Я хочу знать почему. Или получишь последний удар.
– Не… могу… стереть… – это был не голос – лишь намеки на слова, которые издавала вибрирующая сейчас кухня.
– Почему не можешь?! Отвечай мне!!!
– Непреодолимость… порог… недосягаемость…
Этот голос был ужасен и невыносим: он вибрировал на низких частотах, будто внутри головы сверлили дрелью. Зато произошло немыслимое – демон ответил на вопрос, что демонофизика считала заведомо невозможным.
– Что за порог? Почему я недосягаема для тебя? Ну?!
– Неясно…
– Отлично! – Тая зашлась нервным смехом, все еще держа в замахе меч. – Тебе неясно, а вот мне все ясно. Ты собирался держать меня в бесконечном ужасе, чтобы я не поняла и не догадалась о твоей слабости передо мной. Итак, я помню из курса демонофизики: если демон не уничтожил некроманта, то происходит наоборот. Я уничтожаю тебя и превращаю во что-то, что будет служить мне. Из демона пятого легиона выйдет немало служебников, угадала?
– Миллионы…
Из черной мглы на нее вдруг глянули два глаза: и сразу вспомнился взгляд Оськи. Нет, не человеческие глаза, люди никогда так не смотрят. Да и цвет глаз уловить невозможно, слишком он быстро менялся, пробегая за секунду весь спектр.
– Убивай…
– Это твой настоящий облик?
Черная мгла затряслась. От смеха, злости?
Тая занесла меч выше, напрягла руки и… опустила.
– Что, хочется тебе жить, да?
– …не жив… Не… развоплощаться…
– Значит, не хочешь. Какая может быть альтернатива? Отвечай мне!
– Договор…
– Какой договор, например? Я могу потребовать выполнения условий взамен твоей жизни или что там у тебя вместо нее?
Молчание было согласием.
– Тогда сейчас же верни душу моему отцу, Вальтеру Темничу, и жизнь моей матери, которую ты убил! А в обмен я не трону тебя. Вот тебе договор, мерзавец.
– первое возможно… второе – нет… я не убивал… другой…
– Не убивал он, поверю я тебе, как же, – Тая прищурилась, но потом вспомнилась давняя фраза тети Веры о том, что демоны не лгут и не предают. В том, что не предают – достаточно было вспомнить Оську. – А отцу моему вернуть душу, значит, возможно, – чуть сбавив ярость, полуутвердительно сказала она. – Тогда возвращай, и будет тебе договор.
– неравноценный обмен невозможен… душа и мое существование… требуй чего-то еще…
Требовать чего-то еще очень хотелось. Например, потребовать, чтобы демон растерзал Макса, уничтожил предателя, но Тая вовремя сдержалась, не произнеся этих слов. Может быть, потому, что очень не хотелось ей быть хоть в чем-то похожей на Громовых.
– Ах, равноценный тебе нужен обмен. Тогда я хочу, чтобы…
Черная тень за занавеской едва заметно качнулась в ожидании. Тая тяжело дышала, перебирая в памяти то условие, что может подойти, но, кроме Макса и его предательства, в голову не приходило ничего.
– Ну, тогда люби меня вечно – вот тебе другое условие, – вдруг сказала она с сарказмом и яростью. – Теперь равноценно?
– Любить… уточнение…
– Да! Люби! Как парень любит девушку – понимаешь? Будь моим парнем и никогда не смей меня предавать! Равноценно или опять условие неженке из пятого легиона не подходит, а? – Тая снова не узнавала собственный голос, настолько едкий, будто желала сорвать свою злость на Громова на этом потустороннем существе. – Я спрашиваю – равноценно?!
