– Понимаю, – говорю я. – Я здесь всего пару недель, но уже не могу представить жизнь без всего этого.
Я впервые задумалась о том, что будет, когда мои прекрасные каникулы закончатся. Больше не будет ленивых дней на пляже и тайных ночных вылазок в Smoothie Shack. Океан, песок, счастливые Перино в полном составе и, конечно, Сэм – все это останется позади. Я думаю о возвращении домой. Об Анне, дочери успешного агента по недвижимости. Об Анне, грустной соседской девочке, которая готова поддержать в трудную минуту. Об Анне с кучей скелетов в шкафу.
Я прижимаю ладонь к груди Сэма, чувствую спокойное биение его сердца и понимаю: Занзибар-Бэй – место, в котором время остановилось. Мне хочется остаться здесь навсегда, замереть на миллион лет в этом мгновении, рядом с Сэмом, под бесконечными звездами, отражающимися на поверхности воды. И пусть никто и никогда не осмелится меня потревожить.
– Может, прогуляемся? – предлагаю я. Мне не хочется думать о будущем, я мечтаю раствориться в этой ночи, запомнить все до мелочей.
– Давай, – отвечает Сэм, осторожно убирает мои ноги и поднимается. – Хочешь, дойдем до Аллеи?
Аллея художников находится неподалеку от бульвара Мунлайт, под причалом, на узком отрезке причудливо изгибающейся береговой линии. Фрэнки показала мне это место в первый день, пока мы ждали дядю Реда и тетю Джейн, которые отправились за мороженым. Мы еще ни разу не ходили туда ночью. И я понимаю, что в такое время отправиться на Аллею можно только с определенной целью.
– Да, – тут же соглашаюсь я и отряхиваю шорты от песка. – Пойду предупрежу Фрэнки, чтобы она не волновалась.
– Хорошая мысль, – говорит Сэм. – Не забудь взять толстовку, а я захвачу плед.
Я не следила за временем, но сейчас, кажется, не меньше двух ночи. Я совсем не устала и, судя по звукам, которые доносятся из дома, целая толпа тусовщиков разделяет мой настрой.
Фрэнки окончательно облюбовала кухню. Она сидит на высоком табурете перед столом для пиво-понга, обнимает за плечи какую-то незнакомую девочку и берет интервью. Она интересуется, куда пропала одежда: по неизвестным причинам на них только шорты и верх купальника.
– Приве-е-е-е-е-ет! – кричит Фрэнки, заметив меня, и с трудом поднимается со своего места. – Смотрите-ка, кто вернулся.
– Фрэнки, куда делась твоя футболка? – спрашиваю я.
– Потеряла. Мы в пиво-понг на раздевание играли. – Она медленно произносит каждое слово и сосредоточенно хмурится.
– Я смотрю, вы тут неплохо повеселились, – говорит подошедший Сэм.
– Ого, какие люди! – Джейк появляется из очередного запутанного коридора (сколько же их в этом доме?) и несет в руках бутылку «Егермейстера». – Кто хочет глотнуть с живота?
– С твоего, что ли? Да он же волосатый, – отвечает Сэм. – Спасибо, обойдусь.
– Нет, дурачок. – Фрэнки спрыгивает с табурета, едва не врезавшись в еще одного незадачливого полуголого игрока. – Мы с Лизой, то есть с Лией, сегодня в роли стаканов.
– Здорово, – говорит Сэм. – В любом случае спасибо, не надо.
– Нам же больше достанется!
Джейк усаживает Фрэнки обратно на табурет, рядом с Лией, которая за все время едва ли произнесла больше пары слов. Но стоит только Фрэнки что-нибудь сказать или махнуть рукой, как она тут же начинает смеяться. На вид она не старше Кэти. Впрочем, Джейка это, похоже, не заботит.
Я не знаю, сколько идти отсюда до Аллеи и как долго мы там пробудем, поэтому говорю, чтобы Фрэнки не ждала меня. Убедившись, что Джейк присмотрит за подругой, я обнимаю ее на прощание и прошу больше не пить, напоминая, что после такого количества алкоголя люди обычно проводят целый день в обнимку с унитазом.
– Не волнуйся, мамочка, – отвечает Фрэнки. Она все еще сидит у импровизированного стола, но умудряется каким-то образом ко мне прижаться. – Не буду. Анна, я тебя так люблю! Ты моя самая-самая лучшая подруга. И я говорю это не потому, что напилась. То есть я, конечно, напилась, но и трезвая люблю тебя не меньше.
– Я тоже тебя люблю, Фрэнки, – говорю я. – А теперь, пожалуйста, отцепись от меня.
Она смеется и устраивается поудобнее на табурете, вытянув длинные загорелые ноги рядом с лыбящейся Лией, которая, похоже, основала фан-клуб Фрэнки и теперь следит за каждым движением своего кумира.
Еще в начале вечера Эдди спрятал наши вещи в шкаф. Я достаю толстовку, оставляю одежду для вечеринки и свой дневник в рюкзаке, рядом с сумкой Фрэнки, и закрываю дверцу.
В прихожей, неподалеку от кухни, я нахожу ванную. Там я надеваю толстовку и проверяю, все ли в порядке с укладкой и макияжем. Сегодня мне определенно везет, потому что здесь же обнаруживается лосьон для ног, а на раковине стоит коробка с мятными леденцами.
Я последний раз смотрюсь в зеркало. В животе неистово порхают бабочки.
Совсем скоро даже новая Анна меня не узнает!
Глава 23
ДО АЛЛЕИ ХУДОЖНИКОВ мы добираемся очень быстро, и я сразу узнаю это место. Побережье Калифорнии, словно тысячи фейерверков, освещают огни городов. Все как на тех красивых открытках, которые присылал мне Мэтт.
– В детстве мы часто устраивали здесь пикники, – говорит Сэм, расстилая на песке покрывало. – Давно я тут не был.
Я сажусь рядом с ним и прошу:
– Расскажи мне что-нибудь. Хочу тебя послушать.
– Конечно. Иди ко мне.
Сэм ложится, прижимает меня к груди и проводит рукой по волосам. Он рассказывает мне о своей жизни в Калифорнии, о том, как трудно смириться, что все друзья разъезжаются по своим городам в конце лета.
– Самое ужасное, что в Калифорнии все вечно меняется, все не по-настоящему, – говорит он. – Это так бесит.
– Не знаю. Я бы хотела остаться тут навсегда.
– Но ты не останешься, Анна. В том-то все и дело. – Он касается пальцами моего подбородка, заглядывает в глаза. – Ты похожа на прекрасный сон. Я очнусь, и тебя не будет рядом, словно ничего и не происходило.
– Я понимаю тебя, – отвечаю я с сожалением.
Сэм расспрашивает о Нью-Йорке и нежно поглаживает меня по спине. Я рассказываю о детстве и тщательно обхожу стороной трагедию, которая перевернула всю мою жизнь. Вот только эти истории, даже самые приятные, ведут к неизбежному страшному финалу.
До нас было трое.
После мы остались вдвоем.
До мы были счастливы.
После разучились радоваться.
Время, проведенное с Сэмом, позволяет мне отвлечься от грусти, но говорить о детстве и не вспоминать при этом о Мэтте – выше моих сил. Попытки выбросить его из головы и даже не упоминать о нем иссушают меня. В конце концов Мэтт побеждает. Он полностью овладевает моими мыслями. Остается только молча лежать, вслушиваться в шум океана и размеренное дыхание Сэма.
