Она всматривается в воду, скрестив руки на груди. Ледяные волны, чистые, как небо, омывают наши ноги. Пальцы немеют, но я не двигаюсь с места. Я хочу это почувствовать, ощутить себя настоящей здесь и сейчас.
– Анна, мне не нужна твоя защита. Я в порядке.
Фрэнки отходит подальше от воды. Растрепавшиеся волосы лезут ей в лицо, она трясется от холода, сводит колени вместе и одергивает розово-белую футболку с логотипом Helicopter Pilot.
– В каком это смысле? – уточняю я. – Фрэнки, твоя жизнь катится под откос. После смерти Мэтта ты только и делаешь, что врешь.
Она медленно кивает, отводя взгляд, а потом садится на песок, обнимает руками колени и теребит свой браслет. В такой же позе она сидела в больнице в тот день, когда умер Мэтт.
Я устраиваюсь рядом, зарываюсь ногами в песок, пытаюсь согреть дыханием замерзшие пальцы.
– Ты права, – говорит Фрэнки и снова кивает.
– Я знаю.
– Когда мы с Йоханом пришли на футбольное поле, он начал рассказывать про Марию, про то, что она разбила ему сердце. Под конец я не выдержала и попыталась его поцеловать. Думала, это поможет, но Йохан оттолкнул меня. Он извинился, сказал, что все еще любит эту свою Марию. Мне было так стыдно, я не хотела идти обратно на вечеринку. А когда мы вернулись, все стали шутить про то, что мы переспали. Даже ты в это поверила. Поддакивать было проще, чем признать, что для Йохана я оказалась недостаточно хороша. Я собиралась тебе рассказать, но все так закрутилось, и было уже поздно. А с Джейком… В первые ночи все было так здорово. Несколько раз мы почти переспали, и я понимала, что рано или поздно это случится. Поэтому, когда ты спросила, мне пришлось соврать. Я же должна поддерживать образ более опытной подруги.
Я пожимаю плечами и глубже закапываю стопы в песок.
– Наверное.
– Мы думали заняться этим на вечеринке, но я напилась и ничего не хотела. Предложила подождать до следующей ночи, но и тогда я отказалась. Не знаю, в чем дело. Мы были на пляже совсем одни, да и Джейк такой красавчик. Просто… что-то меня все время останавливало. Может, ты права, и моя жизнь правда катится под откос. Мы с тобой поссорились. В тот момент это волновало меня больше всего. Все вышло так, как вышло. После этого Джейк сказал, что не хочет меня видеть.
Фрэнки снова начинает плакать, и мое сердце разрывается от боли. Все так запутано, и я понятия не имею, как это исправить.
– Мне очень жаль. Я не хотела причинять тебе боль. Мы с Мэттом просто…
– Анна, ты не должна оправдываться. – Фрэнки качает головой. – Я читала твой дневник. Тут не о чем говорить, все это теперь не важно. Мэтт мертв.
– Поверь, я помню об этом каждую секунду своей жизни. Я просто пытаюсь сказать…
– Не надо, – просит она шепотом и сжимает мою руку. – Анна, пожалуйста, прекрати.
Меньше всего на свете мне хочется снова причинять Фрэнки боль, поэтому я поступаю так же, как и всегда.
Просто сглатываю ком в горле, киваю и улыбаюсь.
Иду вперед шаг за шагом.
У меня все хорошо, спасибо за не-внимание.
Мы встаем, стряхиваем прилипший к ногам влажный песок и обещаем друг другу попробовать принять случившееся, жить дальше и никогда не поднимать эту тему.
– Пора возвращаться, – говорит Фрэнки. – Родители скоро проснутся, а мы с тобой еще ничего не собрали.
Я киваю, поднимаюсь вслед за ней по ступенькам и захожу в дом.
Мы укладываем вещи, убираемся в комнате, завтракаем с дядей Редом и тетей Джейн. А потом я в последний раз иду к океану, чтобы попрощаться с бесконечным голубым простором, молчаливым и грустным хранителем всех тайн. Океан знает все: как я сбросила со своей шеи «булыжник», раскрыла все секреты, разрушила прошлое, нашла любовь и потеряла дружбу. Но несмотря ни на что, он остается неизменным. Надежным. Вечным.
Шшшшшш.
– Прощай, – шепчу я, расставаясь со всем и сразу.
Вода касается моих ног. Старые воспоминания исчезают, как следы на мокром песке. Сквозь плотно задернутые шторы в бывшей комнате Мэтта на чердаке не пробивается даже крошечный лучик солнца.
Глава 32
ВОЗВРАЩЕНИЕ НАПОМИНАЕТ КАДРЫ из самого начала нашего путешествия в обратной перемотке. Сидя в машине, мы разглядываем оранжевые блики на окнах дома, который постепенно скрывается за пальмами, пока на горизонте не остается только крыша – верхушка деревянного айсберга. Мы несемся вниз по дороге, и такой знакомый особняк на пляже превращается в застывшую фотографию, красивую сказку.
На этот раз мы не заезжаем на бульвар Мунлайт, не заказываем прощальный ужин в Breeze, не едим мороженое в Sweet Caroline’s Creamery, не покупаем открытки и даже не смотрим в сторону туристов в нелепых ядовито-зеленых купальниках. Но дядя Ред немного сбавляет скорость, чтобы тетя Джейн успела сфотографировать указатель на окраине города:
Вы покидаете Занзибар-Бэй.
Мы были рады вас видеть!
Немного проехав по шоссе, дядя Ред сворачивает на обзорную площадку, туда, где в самый первый день мы видели тюленей. Он предлагает сделать последнюю общую фотографию на том же месте, чтобы было с чем сравнивать.
Тюлени все так же лают и резвятся на берегу. Перила, предупреждающий знак и старый столик остались на своих местах. Доломитовые камни у основания скалы по-прежнему защищают ее от обрушения, как и десятки тысяч лет назад. За прошедшие три недели изменилась вся моя жизнь, но мир, Тихий океан, парящие в воздухе чайки – все это осталось неизменным.
– Девочки, вы как? – уточняет дядя Ред, как только мы садимся в машину. – Я думал, вы тоже поснимаете.
– Мы просто устали, – отвечает Фрэнки, которая и в самом деле еще ни разу не достала из рюкзака камеру.
– Мне тоже не хочется отсюда уезжать, – признается тетя Джейн. – Но ведь мы обязательно вернемся сюда в следующем году.
Мы киваем и отворачиваемся к окну.
В аэропорту мы сдаем взятую напрокат машину, проходим регистрацию и во время досмотра наблюдаем хорошо знакомые, бесконечные сцены встреч и расставаний. Те же люди. Те же слова. Начала историй и их концы. Моменты до и после.
Мы успеваем заскочить в Jack’s Java, но на этот раз никаких забавных интервью. Никаких выдуманных историй про пассажиров. Мы молча пьем дорогущие кофейные коктейли и пытаемся не отрубиться по дороге в самолет.
Заняв свои места на борту, мы внимательно слушаем инструктаж и изучаем памятки пассажирам, предусмотрительно размещенные в карманах наших сидений.
Я снова сажусь у иллюминатора, и Фрэнки мгновенно засыпает у меня на плече, так и не выключив плеер с новыми песнями HP, которые она загрузила в iPod сразу после концерта. Я смотрю вниз на исчезающие в голубых просторах лодки, на мост Золотые Ворота, опоры которого с такой высоты кажутся не более чем спичками, и думаю о родителях. Интересно, поймут ли они, как сильно я выросла за эти три недели? Заметят ли мою новую походку, манеру речи? Узнают ли они, что произошло?
