– Кора. Так звали мою мать, – прошептал Кель. Сейчас его горло не было способно ни на что большее.
– Я знаю, – ответила Саша так же тихо. – Ты мне говорил. Но тогда я не помнила даже собственного имени, а сегодня, когда ты обратился к деревьям и они подчинились, Падриг спросил о твоей матери.
– И ты вспомнила ее имя.
– Да, – кивнула Саша.
Добрую минуту они стояли в молчании. Голова Келя полнилась домыслами и догадками, которые он отметал сразу же, едва они приходили ему на ум. Но Саша еще не закончила.
– Я вспомнила ее имя, и я вспомнила историю Коры-Целительницы, которая должна была стать королевой.
– Целительницы?
– Да, капитан.
Саша подняла глаза, и он замер, неожиданно прозревая в ней другую рабыню, затерянную среди чужеземцев. Он никогда не знал, как выглядела его мать. Не был уверен в этом и теперь, но наделил ее в своем воображении голубыми глазами и золотыми локонами с портрета. А еще упрямой челюстью и волевым ртом – такими же, как у него.
– Кора – не самое частое имя, – пробормотала Саша.
– Нет, – согласился Кель.
– Тебе подчиняются деревья, – напомнила Саша.
– Да. – И это он не стал отрицать.
– Она была Целителем. Как и ты.
Он снова кивнул.
– Если ты – сын леди Коры, значит… Ты законный король Каарна.
Кель покачал головой. С этим он согласиться уже не мог.
– Это недоказуемо. И у меня нет никакого желания быть королем.
– На языке Дендара Кель означает «принц», – прошептала Саша.
– Меня назвали в честь кельской совы! Имя мне дала повитуха.
– А что, если это Кора… успела тебя назвать?
– Я знаю только то, что мне сказали, – отрезал Кель и отвернулся от портрета. – В этом нет никакого смысла. Если она и правда была наследницей трона, мой отец на ней женился бы. Это была выгодная партия.
– Может, она так ему и не сказала… Может, она, как и ты, не хотела быть королевой. Или последовала в Джеру совсем за другим мужчиной.
– Или просто влюбилась… в неправильного человека и осознала это слишком поздно, – уступил Кель, поднимая глаза на Сашу. – Мы никогда не узнаем.
– Нет. Наверняка – нет. Но я должна была тебе рассказать. Было бы неправильно утаивать это от тебя.
– Утаивать что? Ее звали Кора. Это еще ничего не значит. Она ничего для меня не значит! Здесь нет ни души, Саша. Мы посреди леса. – Кель прижал пальцы к глазам. Он был вымотан дорогой, измучен тревогами – и не собирался гордиться своими следующими словами. – Вернемся в Джеру. Вернемся вместе, Саша. Пожалуйста!
Она опустила голову, и он ощутил ее страдание, даже проклиная себя за слабость. Кель сжал кулаки и огляделся, прикидывая, что тут можно разнести.
– Я не брошу своих людей, – ответила Саша.
– Каких людей? – простонал он. – Никого нет! Ни короля, ни подданных! Все стали чертовыми деревьями в чертовом лесу. Прошло четыре года, Саша. Ты хочешь, чтобы я был королем Каарна? Правил лесом из пустого замка? Я должен стать королем деревьев?
Кель был в таком отчаянии, что никаких даже самых гневных слов казалось недостаточно, а потому он сдернул со стены портрет и швырнул его через галерею. Тот несколько раз кувыркнулся на полу и замер на верхней ступени лестницы – целый и невредимый. Саша не спорила, не пыталась его успокоить, а просто смотрела на Келя так, как обычно – словно не могла бы слушать его внимательнее и любить сильнее. Это привело Келя в еще большую ярость, потому что ее чувства были столь же тщетны, как и его.
– Есть только одна причина в этом проклятом мире, которая заставила бы меня сесть на трон Каарна. Всего. Одна. Причина. – Кель наставил палец на Сашу. – Ты! Я бы пошел в придворные шуты, надел полосатые чулки и размалевал лицо, если бы это значило быть с тобой. Но если я стану королем, ты не станешь моей королевой. Ты будешь женой моего дяди. И это смешно до колик, верно? Может, мне и правда стоит подумать о карьере шута. Люди надорвут животы, если я просто расскажу им нашу историю.
Кель врезал кулаком по стене, где висел портрет, и сорвал с плеч плащ, который неожиданно начал сдавливать шею удавкой. Саша опустила невесомую ладонь ему на спину, и Кель, с рычанием развернувшись, сгреб ее в охапку и приподнял. После чего зарылся лицом в волосы, прижался губами к мягкой коже на шее и взял то, на что давно уже не имел права. Он целовал Сашу, желая запечатлеть форму ее губ, выжечь их вкус в памяти, наполнить жаром дыхания самые холодные уголки своего сердца.
Но поцелуй не мог ни утолить его жажду, ни погасить бушующий в груди пожар. Он лишь напоминал о безнадежности их желаний. А потому Кель мягко отстранился, закрыл глаза и несколько секунд молча дышал с Сашей в унисон, набираясь мужества для трудного решения. Саша не бросит ни Каарн, ни его. Но его тоска причиняет ей боль. Его присутствие причиняет ей боль. Неизвестность причиняет боль им обоим. И этому нужно положить конец.
Кель выпустил ее руку, схватил со стеньг канделябр и загрохотал вниз по лестнице – не глядя, следует ли она за ним, и веря, что следует. Он с трудом поборол искушение ткнуть свечой в портрет, валяющийся у перил, но пощадил его ради женщины по имени Кора, которая упрямо смотрела на него нарисованными глазами.
Сбежав по широким ступеням, Кель пересек гулкий вестибюль и вылетел за ворота. Он был намерен покончить со всем. И в первую очередь – со своей агонизирующей надеждой.
– Целитель! – закричал Падриг, призраком выныривая из темноты. – Куда ты?
– Да вот решил спалить лес, – мрачно пошутил Кель, но не остановился.
Он вспугнул стражу, и нечего было сомневаться, что вскоре весь замок проснется. Кель ускорил шаги: ему нужно было хотя бы начать без зевак. Саша бежала по пятам, рвано дыша. Он напугал ее. Эта мысль заставила его споткнуться.
– Который, Падриг? – спросил он, тщательно следя за голосом. – Который из них – король?
– А что? – прошептал тот. Его взгляд не отрывался от канделябра.
– Ты хочешь, чтобы я их исцелил. Вот зачем я здесь. Вот почему ты мне помогал. Ты знал, что мы здесь найдем.
– Я… подозревал, – признался Падриг.
– Но как? – спросила Саша. – Откуда?
– Из твоих воспоминаний, Сирша. Я рассказал не обо всем, что мы увидели с леди Фири.
Когда Падриг повернулся к Келю, в его взгляде читалась мольба, хотя руки были подняты в защитном жесте.
– Мы увидели, как ты касаешься деревьев, Целитель. И они становятся… людьми. Леди Фири не поняла, что это значит. Но я понял. – Падриг положил дрожащую ладонь на сердце. – Я понял.
– Когда ты вернул мне воспоминания, этого среди них не было, – выдохнула Саша. Ее глаза блестели от гнева и шока.
