Он поворачивается к воспитанникам Хайлэндс и начинает рассказывать о силуэтах и человеческих формах… но вскоре я перестаю различать, о чем он говорит, потому что теряюсь в глазах Карлоса.
— Ты здорово повел себя с Милдред, — говорю я ему. — Я оценила, что ты пришел сюда.
— А я оценил, что ты надела это платье.
Все следующие полчаса, которые мы стараемся не шевелиться, я смотрю в глубокие темные глаза Карлоса, а он смотрит в мои. Даже несмотря на то что мое тело уже затекло, в душе у меня хорошо и спокойно. Мне не остается ничего другого, как сказать:
— Я приняла решение.
— О чем?
— О нас. Думаю, мне бы хотелось проводить с тобой больше времени.
Он изгибает бровь.
— Правда?
— Да.
— Что, и руки пожмем друг другу, чтобы скрепить сделку?
— Мои руки вообще-то сейчас немного заняты, — говорю ему я.
Он улыбается своей самодовольной улыбкой, без которой он не был бы Карлосом.
— Твои руки, может, и заняты, но губы нет.
33. Карлос
ОБЫЧНО ПО УТРАМ меня будит голос Брэндона, напевающего свои глупые песенки, которые застревают у меня в голове: «Доброе утро, доброе утро. Мы на своих местах, с улыбками на устах. Прочь сон, прочь лень, начинаем новый день!» Это кого угодно с ума сведет. Но сегодня меня будит не младший брат Киары, а голос Така, разносящийся по коридору. «Ла кукарача, ла кукарача, я но пуеде каминар, порке но тьене, порке но фальта, не помню дальше, ла-ла-ла!» И если Брэндон раздражает меня невольно, то Так словно сделал целью своего существования выводить меня из себя.
— Ты хоть когда-нибудь затыкаешься? — кричу я, надеясь, что он услышит меня в коридоре.
— Эй, амиго! — восклицает Так, распахивая дверь. — Проснись и пой!
Я приподнимаю голову с подушки.
— Я что, забыл запереть дверь, чтобы такие, как ты, не могли войти?
Он вертит в воздухе разогнутую скрепку для бумаг.
— Нет, не забыл. Но, к счастью для меня, я знаю, как пользоваться волшебной отмычкой.
— Убирайся.
— Мне нужна твоя помощь, амиго.
— Нет. Исчезни.
— Ты так меня ненавидишь, потому что я нравлюсь Киаре больше, чем ты?
— Это ненадолго. Выметайся отсюда. Сейчас же, — говорю я ему.
Парень не двигается.
— О’кей. Слушай, я не знаю, насколько это правда, но говорят, что если человек грубиян, то он так компенсирует, ну, знаешь, маленький размер.
Я скидываю с себя одеяло и пускаюсь за ним в коридор, но он уже исчез. Дверь Киары приоткрыта.
— Где он? — спрашиваю я ее.
— Мм… — протягивает она.
Я сканирую взглядом комнату и открываю дверь ее шкафа. Разумеется, Так стоит внутри.
— Я пошутил. Чувак, ты что, шуток не понимаешь? — говорит он.
— Не в семь часов утра.
Он смеется.
— Надень на себя что-нибудь, или испугаешь бедняжку Киару своим утренним стояком.
Я опускаю взгляд на свои трусы. Точно. У меня la tengo dura
[61] прямо перед Киарой и Таком. Черт. Я хватаю первую попавшуюся под руку вещь и прикрываюсь ей от посторонних глаз. Так уж получилось, что это оказалась одна из мягких игрушек Киары, но у меня не было особого выбора.
— Это Киарин Талисманчик, — говорит Так, смеясь. — Догоняешь? Талисманчик!
Ни слова не говоря, я ухожу к себе в комнату и швыряю Талисманчика на пол. Зная Киару, могу предположить, что она потребует с меня новую мягкую игрушку. Я сижу на своей кровати и гадаю, как мне сблизиться с Киарой, когда между нами постоянно оказывается Так. Я задумываюсь, почему вообще у меня возникают такие мысли. Мне нравится целовать ее, только и всего. Стук в дверь вырывает меня из размышлений.
— Чего тебе? — рявкаю я.
— Это Киара.
— …и Так, — слышу я еще один голос.
Я открываю дверь.
— Он хотел извиниться, — говорит Киара.
— Извини, что открыл твою дверь без спроса, — говорит Так тоном, каким обычно говорят дети, которых отправила просить прощения мама. — Обещаю никогда больше так не делать. Пожалуйста, прости меня.
— Хорошо. — Я порываюсь закрыть дверь, но Киара удерживает ее рукой.
— Погоди. Таку и правда нужна твоя помощь, Карлос.
— С чем же?
— В моей команде по алтимат только шесть игроков, нам нужен седьмой. У нас трое слегли с гриппом, и еще двое получили травмы в четвертьфинале и не могут играть. Киара думает, что ты с горем пополам сгодишься.
С горем пополам?
— А почему ты сама не сыграешь? — спрашиваю я Киару. — Ты же девушка спортивная.
— Это не смешанная команда, — говорит она мне. — Там одни парни.
Так складывает руки в умоляющем жесте, и я уже предчувствую, какую чушь он сейчас начнет нести.
— Пожалуйста, амиго. Ты нужен нам, Одинокий Рейнджер, Великий и Всемогущий. Ты нужен нам больше, чем Солнце, встающее на западе.
— Солнце встает на востоке, придурок.
— Только в том случае, если ты на Земле. Если ты на Луне, то оно встает на западе. — Он делает глубокий вдох. — Ладно, я закончил подлизываться. Ты в деле или нет? Игра меньше чем через полчаса, и мне нужно знать, доберем ли мы игроков. К сожалению, ты, возможно, наша единственная надежда.
Я смотрю на Киару.
— Таку и правда нужна твоя помощь, — говорит она. — Я приду болеть.
— Ладно, я это сделаю. Но только ради тебя, — говорю я ей.
— Погодите, что… что он имеет в виду, когда говорит, что сделает это ради тебя?
Так переводит взгляд с меня на Киару, но никто из нас не говорит ни слова.
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
— Нет. Дай мне пять минут, — говорю я ему.
По пути на игру Киара настаивает, чтобы я позвонил своему брату и позвал его поболеть.
— Просто позвони ему, — говорит она. — Или я сама это сделаю.
— Может, я не хочу, чтобы он был там.
Она достает свой телефон.
— Может, ты, наоборот, хочешь этого слишком сильно, но боишься себе в этом признаться. Слабо?
Ну вот зачем она это сказала? Я выхватываю из ее руки телефон и звоню своему брату. Я рассказываю ему про игру, и он без промедления говорит, что будет там. Когда я кладу трубку и возвращаю телефон Киаре, Так объясняет мне правила. Я сосредотачиваюсь на главном: как только мне в руки попадает фрисби, я должен остановиться и передать диск другому игроку в течение десяти секунд.
