Почему он не выстрелил? Ведь Фугас не был ни другом, ни врагом. Случайный попутчик, с которым свела их злодейка Зона. За несколько дней, проведенных в Зоне, Женя в каждом человеке видел угрозу. Ему казалось, что, если не станет кого-то из этих двоих, ситуация изменится, станет проще, на одного недоброжелателя будет меньше. Пилот ни на секунду даже не предполагал, что люди могут быть и нейтральными по отношению к ним.
Парша открутил крышечку фляги, сделал несколько жадных глотков, и до носа Жени донесся запах спирта. Дрянное настроение было у всех, но проводник раскис окончательно, возможно еще и потому, что знал больше их с Васей.
За ногу цапнула местная растительность, и от моментально растущего побега пришлось избавляться ломом. Лениво обернувшись, Парша смерил пилота безразличным взглядом. Растерзай того сейчас хоть свора псов, сталкер бы ничего не предпринял.
Пройдя еще несколько сотен метров, Парша остановился перед подземным входом.
– Мы пришли. – Раскрасневшийся от алкоголя Парша допил спирт из фляги. – Спускайтесь.
– Где нам искать тебя, когда мы вернемся? – Титова натянула поверх черной шапки налобный фонарик.
Ладонь ее коснулась щеки, замерла на несколько секунд на порезе. Кровь остановилась, и рана успела подсохнуть и затянуться. Шрам теперь этот будет всегда напоминанием о том чудовище, зародившемся внутри ее. О дне, когда Титова могла спасти чью-то жизнь, но вместо этого бездействовала, молчаливо подписывая смертный приговор чужому человеку.
– Не вернетесь, – небрежно отмахнулся Парша. – Но я буду ждать до утра в этом доме.
Боец указал на многоэтажку из красного кирпича, что располагалась через дорогу. Если внутри безопасно, то место отличное – вход в метро отлично просматривался.
– Идем, Вась. – Женя закрепил свой фонарь на лбу.
«С Богом!» – подумал Фролов, смотря в низкое серое небо. Очень хотелось верить в то, что видит он его не в последний раз.
– Что это за птица была? – оказавшись в подземном переходе, нарушил тишину Фролов. Ему очень хотелось услышать Васин голос.
– Андский кондор. – От страха голос девушки дрогнул, и последнее слово она произнесла на очень высоких нотах. – Из зоопарка, наверное… – выдала единственное адекватное предположение Вася.
Глубина заложения станции «Беляево» всего двенадцать метров, но преодолевали их молодые люди медленно. Ступени жалобно скрипели под весом человека, рискуя разъехаться в местах стыков.
Пятно света от фонаря ушло вниз и вырвало из тьмы часть пола из серого гранита.
– Черт! – тихо выругалась Василиса.
Она, не рассчитав шагов, оступилась и, стремясь сохранить равновесие, схватилась за резиновый поручень. К ладони и пальцам прилипло что-то слизкое. Поборов инстинктивное отвращение, девушка вытерла руку о штанину.
Луча от налобного фонаря хватало только на несколько метров, дальше он рассеивался, и его поглощала вездесущая тьма. Стало совсем не по себе, по коже пробежал неприятный холодок, сперло дыхание, и закружилась от повышенного адреналина в крови голова. Что там, впереди, в двадцати метрах от них?
Василиса вытащила из рюкзака ручной полноразмерный фонарь и включила его. Дальность фонаря оказалась достаточной, чтобы осветить половину платформы. Спасибо Флаю и на этом, не пожмотничал, даже если и знал, что отправлял молодых людей в последний путь. А может, если он оказался столь щедрым, немного верил в них?
Колонны станции были отделаны белым мрамором, стены облицованы светлой керамической плиткой. Но светлой она была лет пять назад, сейчас же керамику облепила какая-то слизь. Возможно, именно в такую и вляпалась Вася, когда спускалась. Присмотревшись, Женя заметил, что бурая слизь едва пульсирует.
– Дрянь какая, – прокомментировала Вася, еще раз невольно вытирая руку о штанину. – Думаешь, она живая?
– Не знаю, – прошептал в ответ Женя. – Но лучше на нее не светить и не шуметь, черт знает на что она реагирует.
Карта подземелий оказалась старой и повидавшей жизнь. Она разваливалась буквально в руках, и за ее точность Женя не ручался. Вверху значился год – 1985.
– Восемьдесят пятый, – зачем-то вслух сказал Женя. – А станция-то когда была заложена? – задал риторический вопрос пилот, вглядываясь в хитрые переплетения линий на карте.
– Примерно в семьдесят пятом, – ответила Василиса, сделав неопределенный жест рукой.
– Слушай, Википедия ходячая, да что с тобой не так?
– Ну, если говорить медицинскими терминами, – Вася задумалась на несколько секунд, – то я страдаю рядом отклонений вроде диссоциального расстройства личности, социопатии и легкой формы Аспергера. А еще у меня эйдетическая память. И если ты хочешь сейчас сказать, что это круто, то отвечаю – нет, не круто. Моя голова – это клад бесполезных знаний. Я была здесь около восьми лет назад, а до сих пор помню, что на станции пятьдесят две колонны.
– Я не хотел этого сказать. Не представляю, как жить с таким количеством информации. – Женя слушал Василису, не отрывая взгляда от карты. – Клаустрофобией не страдаешь?
– Нет, не страдаю, – покачала головой девушка. – Но мне очень страшно идти.
– Мне тоже. Знаешь, Вась, возможно, мы не вернемся, и я и ты это прекрасно понимаем. Ответь мне честно, здесь и сейчас, ты знаешь, кто и за что тебя хотел убить?
– Нет, – на выдохе ответила девушка, и Фролов на интуитивном уровне понял – она не врет. – Ты веришь мне?
– Верю. Иначе какой во всем этом смысл?
Легкая улыбка коснулась губ Титовой, но Женя этого увидеть не смог. А очень жаль.
– Идем. Сделаем все, чтобы выжить и вернуться.
Спрыгнув на железнодорожные пути, Женя помог спуститься Василисе. Подхватив девушку, пилот зашипел от боли в ребрах, которая волной прошлась по всему телу. Недавние травмы и не думали заживать.
Позади тут же сгустилась темнота – вязкая и непроглядная. Время в ней потеряло всякий смысл – будь то два часа дня или три ночи, один черт, этим проклятым тоннелям все равно. Вечная ночь поселилась в Московском метрополитене навсегда – не зажжется больше на станциях свет, не пройдет ночью путевой обходчик, не придут на смену машинисты. Тысячи человек не будут нервно топтаться на платформе в ожидании поезда. Жене трудно поверить во все это, а Василисе и того, наверное, сложней. Возможно, она восемь лет назад стояла рядом с информационной стойкой на платформе и ожидала опаздывающего друга, возможно – спешила на собеседование, а может, возвращалась после прогулки из Тропаревского парка. Могла ли она тогда, восемь лет назад, предположить, что поедет не в многолюдном составе, а пойдет пешком по тоннелю с автоматом наперевес. Не могла. И Женя бы не смог.
За спиной послышался шумный вдох, полный обреченности и страха. «Ничего, Вась. Мне тоже страшно. Но вместе прорвемся». Каждую секунду Васе, замыкающей их маленькую группу, хотелось обернуться. Ощущение, что в спину смотрят невидимые для них противники, сводило ее с ума. Нервы у пилота тоже были на пределе, но он держался, отгоняя от себя пароноидальные мысли. И без сумасшедших фантазий сейчас тошно.
