– Прости меня, Коля!!! Прости! У меня выхода другого не было!
Ведущая немедленно кинулась к ней:
– Вы голодали? Вам негде было жить?
– Я ей хату снимал. И пятьдесят штук в месяц давал. На булавки, – всунулся Василисин покровитель.
– У меня просто мама больная… Неизлечимо! Ей надо было денег постоянно посылать! А как мне еще зарабатывать?!
– Чем она больна? – сочувственно поинтересовалась ведущая.
– Рак у ней. В последней стадии.
– Но при этом ваша матушка работает оператором машинного доения. На полторы ставки, – проявила осведомленность психоаналитик. – А руководить производственной линией на ферме – дело для очень физически крепких.
– Чего делать остается, если лекарства не на что покупать?! – хрипло выкрикнула Василиса. – Промедол вколет, зубы сожмет – и вперед!
– У нас прямое включение из Пачулок, – объявила ведущая. – Перед вами Алина Дмитриевна, лечащий врач Василисиной мамы.
Свет в зале снова погас. Несчастная невеста бросилась на диван лицом вниз.
А принаряженная, с аккуратно подведенными глазками докторица, явно волнуясь, объявила:
– Коробченко Галину Антоновну я осматривала два дня назад. Никаких отклонений в состоянии ее здоровья не обнаружила. Кровяное давление в норме, флюорография, кровь на онкомаркеры – все в идеальном порядке. Никаких даже малейших подозрений на канцер у меня нет.
К Николаю подскочила ассистентка:
– Василиса вам тоже рассказывала, что у ее мамы рак?
Мужчина убитым голосом отозвался:
– Да.
– Вы по-прежнему готовы на ней жениться? – перехватила инициативу ведущая.
– Коленька! Пожалуйста! Я у тебя всю жизнь в ногах валяться буду! – взвыла Василиса, вскочив с дивана.
На лице жениха читались мучительные сомнения.
– Колечка! Ну, хочешь, на цепь меня посади! Я больше никогда ни с кем! – умоляла Василиса. – А про мать наврала – сама не знаю зачем! Я ведь денег у тебя не просила, не воровала!
– Я тебя жалел. Хотел помочь. Думал, ты душой чистая… хотя и нелегко в жизни пришлось… – тихо произнес жених. – А в тебе столько грязи оказалось!
Голос его сорвался, и он поспешно, спотыкаясь, кинулся прочь из студии. А Василиса так и осталась лежать на сцене мертвым телом.
– Снято! – провозгласил металлический голос из аппаратной.
* * *
Когда герои после съемок всей гурьбой вышли из павильона, Анатолий, ни к кому особо не обращаясь, вдруг объявил:
– Я настойку сделал. Рябину на коньяке.
Кандидатка наук Прасковья – будто ждала подобного заявления – пропищала:
– А у меня французский сыр есть. До сих пор сохранила! Хорошо с настойкой пойдет.
– А у меня водяра, – усмехнулся Артур.
– Тоже мне спортсмен, – поддел Анатолий.
– Так я не пить брал. На растирку, если простуда. Но там не палево, не отравимся.
Надя хихикнула. А Дима предложил:
– Давайте, правда, вечеринку устроим!
– А нам можно? – удивилась Алла.
– Официально нельзя. Но кто проверять будет? Церберы монтировать ушли. Удался у них денек!
– Да уж, – помрачнел Анатолий. – Такая пара была милая – все разрушили!
– Зато у шоу рейтинг, – хмыкнул Полуянов.
– Приходите все к нам, – гостеприимно предложила Надя. – Через часок. Я салат из курицы с сухариками сделаю. Под настойку тоже неплохо пойдет.
В итоге только Николай с Василисой в гости не явились. А все остальные участники пришли.
Когда выпили по первой, Артур задумчиво произнес:
– Если так копать, можно каждого завалить.
– Ну, не знаю! – возмутилась Кристина. – Я вот в жизни ничего подлого даже близко не делала. За что меня цеплять? Что в школьном журнале один раз себе пятерку нарисовала?
– Да, ты святая, – буркнул ее жених.
А кандидатка наук всунулась с пояснениями:
– Может быть, и святая. Заметьте: Николая-то никак не прижали. Значит, у этого чудика грехов нет.
Кристина очаровательно улыбнулась:
– Если я святая, значит, это ты, Артур, от меня что-то скрываешь?
Тот закусил губу.
Девушка беззаботно прочирикала:
– Быть такого не может.
– Давайте выпьем, – мрачно предложил Анатолий.
Полуянов щедро наполнил пластиковые стаканчики – рюмок на всех не хватило, а наливать спиртное в чашки Митрофанова сочла совсем уж неэстетичным.
Кристина обвела взглядом мрачные лица и вдруг предложила:
– Друзья, а давайте съемочной группе свинью подложим! Сейчас все сами покаемся! Без телекамер. В спокойной доброжелательной обстановке. Может, до съемок и простить друг друга успеем. Артурчик, милый! Скажи, что тебя беспокоит?
– Я чист как слеза, – поспешно отозвался спортсмен.
– А я бабу беременную бросил, – неожиданно произнес Анатолий.
Надя метнула быстрый взгляд на его спутницу Аллу. Но та никак не отреагировала.
– Случайно залетели? – уточнил Полуянов.
– Да. Но я сначала – как честный человек – пообещал: идем в загс. Она распашонки уже покупала. Квартиру присматривала. Планы строила. Я вроде смирился. Но однажды утром вдруг просыпаюсь и представляю: всю жизнь рядом с ней. В постели. В кухне. В отпуске. Садик. Школа. Второго захочет. И так стало тошно, что даже объясняться не стал. Сбежал.
– Эй, Алла! – окликнула Прасковья. – Ты чего молчишь? Знала об этом?
– Э… нет, – не слишком уверенно отозвалась женщина.
– Почему тогда в глаза его бесстыжие не вцепляешься?
– Зачем? – беззаботно отозвалась невеста. – Что было – то быльем поросло. Главное, что он меня любит – сейчас. Что мне до его прошлых приключений?
– Чрезмерный либерализм до добра не доводит, – пригвоздила ученая дама.
Митрофанова взглянула озадаченно. Она бы тоже, наверное, простила Диме роман на стороне. Но простила – с отчаянием, со слезами и криком. А у Аллы лицо – будто ей на Анатолия совершенно плевать.
– Какие-то странные вы жених с невестой, – не удержалась она. – Равнодушные слишком.
Алла только плечом дернула. Анатолий усмехнулся:
– В каждой избушке свои погремушки.
И подмигнул Митрофановой:
– А что будет, если твоего Диму разоблачат? Тоже умчишься? Как Николай?
– Никогда. Димка – это мое все, – твердо сказала Надя.
