Супруга периодически проверяла его мобильник. Знала: если вдруг из городской администрации, а паче из области позвонят – будить немедленно. Все остальные могут подождать.
И когда в самый что ни на есть праздничный день – четвертого ноября – жена осторожно тронула за плечо в половине восьмого утра, Савелий Юрьевич взглянул испуганно. По хорошему поводу в такое время дергать не будут.
– Кто? – шепнул хрипло.
Супружница виновато отозвалась:
– Федор Матвеевич.
Муж немедленно налился багрянцем. Прошипел:
– К черту!
– Он говорит, очень важно! – пискнула супруга.
Чем, интересно, психиатр смог умаслить жену – всегда неумолимого цербера? Вырвал трубку, заорал:
– Федя! Ты что, охренел?!
– Прости, Савва, – кротко отозвался коллега. – Но дело очень серьезное.
– Что еще?!
– Не по телефону. Надо встретиться. Я в час дня буду в Грибовске.
– Так и звонил бы в час, сволочь! – простонал Савелий Юрьевич.
Отшвырнул телефон, откинулся на подушку. Засопел угрожающе – супруга мигом кинулась прочь из комнаты. Проклятый докторишка!
Савелий Юрьевич сунул голову под подушку. Попытался расслабить мышцы и остудить мозг. Но сон, зараза, не шел. Промучился полчаса, со стоном дотянулся до аппарата, сделал обратный вызов. Пусть сейчас говорит – еще время тратить, в законный выходной с ним встречаться!
Но металлический голос сообщил, что «абонент временно недоступен».
Очень по-человечески: сделать гадость, а потом выключить телефон!
* * *
Целый день Полуянова то морозило, то бросало в жар. Сначала в горле першило, к обеду стало больно глотать. Многое бы отдал за горячий чай и теплую постель возле камина!
Но понимал: съемки из-за какой-то простуды никто не перенесет. Станешь жаловаться – только хлюпиком прослывешь, да и Надюха накроет заботой, как квочка крыльями. Нет иного выхода, как оставаться мужчиной и банально выкинуть хворь из головы. Тем более после первого – позорнейшего! – испытания.
Вместо того чтобы кутаться и жалеть себя, Дима решил как следует размяться. Сто приседаний, у Кристины одолжил скакалку, попрыгал. Горло сначала взорвалось болью, но после того как промчался на пределе сил два километра, неожиданно саднить перестало. Полуянов приободрился и, когда дело дошло до отжиманий, схлестнулся с Артуром: кто больше?
– Дима, не сходи с ума! – прошипела Надюха. – Это Iron Man, только себя уморишь!
Но Полуянов уже окончательно поверил, что в топке усталости и пота зачатки простуды сгорят дотла. И хотя в глазах мутилось, руки дрожали, а коленки крутило нещадно, все-таки своего добился. Сделал на одно отжимание больше и бессильно упал носом в посеребренную инеем жухлую траву.
– Браво, господин журналист! – ехидно похвалила ведущая.
Камеры выключили, но полежать на земле не дали. Анастасия погнала строиться, выслушивать результаты.
Полуянов с удивлением узнал, что, несмотря на его неудачный прыжок, они с Надей все равно заработали золото. Результаты по всем трем испытаниям складывали, и Надя в отчаянной попытке покрыть «косяк» любимого прыгнула куда дальше своей нормы. На том и выплыли.
– Надя, ты не очень похожа на человека, который ходит на фитнес, – съязвила ведущая.
– Я и не хожу, – честно призналась Митрофанова. – Мне не тренировки помогли, а любовь.
Золотой значок, конечно, получили Артур с Кристиной. И, к вящему удивлению публики, Василиса со своим бодрым старичком.
Еще три пары получили серебро, одна – бронзу. Прасковья с Александром, как ни старался автослесарь, сдали нормативы по прыжкам, но с единственным отжиманием и двумя километрами за сорок минут от Прасковьи остались в неудачниках.
– И прекрасно! – разорялась фальшивая кандидатка наук. – Буду очень рада уехать отсюда.
Но ведущая отбрила:
– Решать не тебе. Когда зрители выгонят, тогда поедешь.
* * *
Полуянов не стал делиться с Надей своей методикой излечения от простуды.
Вечер провел бодрячком: написал вдохновенный пост для блога, любил Надюшку, пили в честь спортивных свершений вкуснейший глинтвейн (умелица Митрофанова спроворила из дешевой кислятины). Озноб и боль в горле вернулись ночью. Подруга, к счастью, крепко спала. Дима втайне выпил парацетамол и хлопанья крыльями в очередной раз избежал. Спал с кошмарами, но пробудился на заре. Причем чувствовал себя прилично. То ли поправился, то ли жаропонижающее еще действовало.
Надюша в полусне пробормотала:
– Не могу проснуться… все мышцы болят.
Дима подоткнул подруге одеяло, шепнул в ушко:
– И спи себе. Съемки сегодня вряд ли будут.
А сам решил закрепить вчерашний успех. Вместо традиционных кофе и компьютера отправился на пробежку. Простуда обязательно опешит от его зверской решимости и уйдет окончательно.
Дело верно двигалось к зиме. Крыльцо, словно лаком, покрылось ледком, подмороженная трава вкусно хрустела под ногами. Селютино, утомленное вчерашним днем спортивных свершений, крепко спало.
Дима взял курс на околицу и дальше – к роще, где снимали нормы ГТО. Дорога отличная, грязь придавлена колесами «уазиков», вытравлена холодом.
Поначалу, как и вчера, морозный воздух иголками впился в горло. Но Полуянов мчался все быстрее, и боль (опять перепугалась!) начала стихать.
«Всё. Патентую методику», – с усмешкой подумал журналист.
Бежать по вчерашней, проложенной в лесу трассе показалось скучным, и Дима решил двинуться в «большую жизнь» – по дороге, что вела из Селютина к Шибаеву, Грибовску и дальше, в огни, в суету, в столицу.
Сначала просто дышал, по сторонам и под ноги не глядел. Только когда родимая деревня оказалась километрах в двух за спиной, взгляд выхватил совсем свежий след – характерную колею от квадроцикла.
Дима притормозил. Насколько он знал, ни у кого из съемочной группы подобной техники не было. Зеваки заявились?
Заинтересовался, присел, присмотрелся. Проехали, похоже, совсем недавно – осколки некрепкого ночного ледка летели из-под колес во все стороны. Направлялись в Селютино? Но он проснулся полтора часа назад, никого не видел и звука мотора не слышал. Ехали отсюда? Но кто? Почему так рано? И беззвучно?
«Дима, что тебе за дело?» – попытался охолонуть себя.
Однако уже прикидывал, как лучше: побежать по следу обратно или, наоборот, вперед.
И хотя логичнее было выяснить, откуда маршрут квадроцикла начинается, возвращаться Дима не захотел. Решил: «Пробегу еще с километр».
Потом себя спрашивал: что именно повело его в нужном направлении? Еле уловимый запах солярки? Крик птицы, чем-то похожий на человеческий? Или чутье журналиста?
