— Сир, я разбираюсь в этой области, но вряд ли это моё призвание. Я вообще не уверена, что я самый лучший человек для такого рода работы.
— Я тебе доверяю, — просто сказал Первый Лорд.
Она ощутила прилив гордости и удовольствия от этих слов, но покачала головой.
— Тогда вы должны доверять моему совету, сир. Я не та, которая должна быть рядом с вами.
— Мне придётся попытаться всё сделать одному?
— Нет, — тут же сказала она, несколько встревоженная. — Нет, сир. Я не вижу, почему вы должны пытаться сделать это в одиночку, но если вы собираетесь этим заняться, найдутся те, кто лучше подготовлен, чтобы помочь вам.
— Чем больше наша команда, тем больше внимания она привлечёт.
С этим было не поспорить.
— Но, сир…
— Хватит, — сказал Гай. — Графиня, в этом мире очень мало людей, которые заслуживают доверия. И тех, кому можно доверять, рядом со мной не так уж много. Вы одна из этих немногих. Я доверяю вашей преданности. Я доверяю вашей квалификации. Я доверяю вашему суждению. На мой взгляд, это делает вас одним из людей, достаточно подходящих для выполнения подобной задачи.
— Но здесь только я, сир, — сказала она. — И я не уверена, что меня будет достаточно. Я не могу быть в нескольких местах одновременно, у меня глаза на одной проблеме за раз. И мои навыки заклинания фурий не самые полезные, когда речь идет о такого рода путешествии.
Гай отставил свою кружку и встал.
— Ах, теперь этот пункт не может быть возражением. Но я боюсь, что у меня мало выбора в этом вопросе. Здесь есть вы, — и, возможно, ещё кое-кто.
Первый Лорд одарил её короткой, как проблеск солнечного луча, улыбкой, и сказал:
— Я вытяну ноги ненадолго. У нас есть немного времени.
Амара некоторое время смотрела на него, прежде чем вдруг поняла, почему чувствовала, что ей знакомо это место. Она встала и подошла к постели, где она спала, наклонилась, поднимая одеяло к лицу, и принюхалась.
Ветви позади неё мягко зашелестели, и сердце Амары заколотилось.
— Доброе утро, — пророкотал низкий голос у неё за спиной. — Прекрасный день для прогулки.
Амара обернулась.
Из чащи леса вышел высокий, широкоплечий мужчина, держа пару свежепойманных рыбин. Он был одет в зелено-коричневый плащ лесничего, серую рубашку и штаны коричневой кожи. В левой руке он держал охотничий лук, и Амара видела ручку топора висевшего на ремне у него за плечом. Он улыбнулся сверкнув зубами и отложил лук в сторону.
— Бернард, — сказала она и направилась к нему. Она обвила руками его шею, притянула к себе и звонко чмокнула его в губы. Он ухватил ее за талию и сильно прижал к себе, возвращая поцелуй с искренней напористостью.
Поцелуй был так восхитительно сладок, что Амара практически забылась, ее пальцы скользнули по его темным волосам, а тело вдруг распалилось от прикосновений его рук и губ.
— Я думал, ты предпочтешь плотный завтрак после долгого полета, — пробормотал он рядом с ее ртом. — Я могу приготовить их для тебя, если ты голодна.
Амара медленно отодвинулась от него и встретилась с ним взглядом.
— Я умираю с голоду, — тихо сказала она. — Можешь приготовить эту воронами проклятую рыбу после.
Вдруг в его глазах затанцевал разгоряченный огонек, но он изобразил озадаченный тон.
— После чего?
Она зарычала на него, хотя знала, что собственная улыбка выдаст ее ложь, отобрала у него из рук вязанку с рыбой, а затем схватила его за грудки рубашки. Она шагнула к нему, подставив подножку и толкнула.
Он был слишком быстр, обернув ее движение против нее, она позволила себе упасть и он придавил ее своим телом к земле. Его рот снова нашел ее губы, и она почувствовала, как прогибается под ним, двигая бедрами — ее тело требовало большего.
Он прервал поцелуй, дыхание было прерывистым.
— А, — тихо проурчал он. — После этого.
Амара издала маленький шаловливый смешок, который снова прервал поцелуи ее мужа, а затем стала целовать сама с завораживающим пылом.
Глава 9
Тави сосредотачивался на камне в долине за городскими стенами Элинарха, отстраняясь абсолютно от всего окружающего. Ничего не существовало, кроме него самого и камня, обтесанного ветром и дождем куска гранита размером с ручную тележку. Он глубоко вдохнул, концентрируясь, и заговорил с четкими и повелительными интонациями.
— Приди.
Ничего особенного не произошло.
Разочарование копилось у него внутри, красным пузырем расширяясь в груди. Он поборол это, концентрируясь на своем дыхании, на своей цели, и обратился к камню снова, пытаясь дотянуться до фурии, которая, он знал, была внутри.
— Приди.
Неподвижность и безмолвие камня были более чем оскорбительными.
— Вороны побери! — зарычал Тави.
Он стиснул зубы, пытаясь сохранить тон голоса ровным и уверенным, лишь немного коверкая слова, так как делал последнюю попытку.
— Прид…
Он не был уверен, что именно насторожило его. Это мог быть едва заметный намек на звук за спиной. Или дуновение возбуждения и кошачьего предвкушения, пробежавшее по затылку.
Это могло быть тонкое, звенящее напряжение, которое он теперь мог чувствовать, окружавшее каждый клинок. Но скорее всего, это было сочетанием всех этих незначительных факторов. Они слились в единственную мысль, пронесшуюся в его мозгу: опасность.
Тави бросился в сторону, одновременно обнажая свой меч. Он перекатился по траве, поворачиваясь лицом к нападающему, спиной к земле, и его клинок перехватил меч, падавший в резком верхнем ударе. Два лезвия встретились, выбив небольшой фонтан золотисто-зеленых искр.
Импульс бросил Тави дальше, и его голые лопатки первыми коснулись травы. Он зачерпнул ветер, дующий в небольшой долине, приобретая достаточную скорость, чтобы сгруппироваться, мячиком отскакивая от травы, и перекатиться на ноги.
Он качнулся, но удержал равновесие, как раз когда камень размер с его голову полетел ему в лицо. Застигнутый врасплох, Тави не успевал уклониться, и вместо этого поднял перед собой ладонь, вытягивая силу из земли, и нанес по приближающемуся камню единственный, резкий удар.
Камень взорвался облаком осколков и пыли. Разлетевшиеся куски оставили с полдюжины небольших ран на его обнаженном торсе и вспороли штаны в двух новых местах. Его запястье и рука болели, как вороны знают что, но он сохранял бдительность, и когда нападающий бросился вперед со скоростью заклинателя ветра, он встретил шквал ослепительно быстрых ударов своим собственным.
Он нанес три или четыре удара, действуя на чистом рефлексе, слишком быстро, чтобы позволить себе думать, миниатюрные каскады искр рассыпались вокруг него с каждым ударом.
