— Ваши ноги опухли, и сапоги не получится надеть. Нам нужно, чтобы вы отдохнули день-другой, а я сделаю вашу обувь более удобной, прежде чем мы двинемся далее в путь, — он повернулся к Амаре. — Можешь разбить лагерь, чтобы нас не было видно с тропинки? Нет смысла оставаться здесь, пока на нас кто-нибудь не наткнулся.
Амара встала и подошла к Бернарду. Она коснулась его плеча и сказала:
— Спасибо.
Гай медленно выдохнул и склонил голову в сторону Графа Кальдерона:
— Да, Бернард, спасибо.
Бернард, нахмурившись, посмотрел на Гая и Амару, но ничего не произнес.
Глава 14
— Это возмутительно! — прошипел Максимус, его слова звучали странно приглушенными из-за использования фурий, сохранявших их беседу частной. Его лошадь нервно затанцевала от ярости в его голосе. — Мы должны снести этому сукиному сыну голову, за то, что предлагает подобное.
— К сожалению, это не предложение, — пробормотал Крассус. Худощавый брат Макса подъехал к Тави с другой стороны и был куда меньше раздражен. — Это приказ.
Рука Макса подалась к эфесу меча.
— У меня прямо сейчас найдется достойный ответ этому приказу.
Крассус бросил на Макса безропотный взгляд и сказал:
— Так ты не поможешь.
— Крассус прав, Макс, — тихо сказал Тави. — Это не та проблема, которую мы можем разрубить на куски.
— Просто посмотри на меня, — прорычал Макс. Среагировав, его лошадь почти встала на дыбы и стала бить копытом, словно сокрушая невидимого врага. Актеон захрапел из-за этих выходок, но его темп даже не дрогнул, и Тави был рад, что его конь не склонен к таким же спонтанным проявлениям физической силы, как большинство военных лошадей.
Макс успокоил свою лошадь с непринужденным умением знатока и сказал:
— Я никому не позволю убить этих горожан.
Тави глянул через плечо. Как и было приказано, пленных, окруженных Первой Когортой Валиара Маркуса, выводили из Отоса. Тави специально приказал идти медленно, но у некоторых пожилых заключенных все равно возникли проблемы.
Он поймал взгляд Маркуса и послал сигнал Первому Копью. Маркус еще больше замедлил темп.
"Даже лучше", — подумал Тави. Это даст ему немного больше времени, чтобы придумать, как выпутаться из ситуации.
— Мы ведь не собираемся совершать это, — прорычал Макс. — Верно?
Тави медленно покачал головой, в большей степени это был раздраженный жест.
— По крайней мере, дети свободны.
Крассус задумчиво нахмурился, а затем взглянул на Тави.
— Неподсудный возраст?
— Именно, — сказал Тави.
Послышались приближающиеся звуки шагов. Арарис подбежал к выстроившимся лошадям и протянул Тави тонкую книгу.
— Что это? — спросил Макс.
Тави взял книгу, просто озаглавленную: Военный закон. Затем он раскрыл ее и начал искать нужную ссылку.
Крассус улыбнулся.
— Ты пришел подготовленным, да?
— Подарок Цирила, — ответил Тави.
— Какой возраст? — сказал Макс.
— Неподсудный, ты, безграмотный головорез, — сказал Крассус. Он одарил Макса улыбкой.
— С правовой точки зрения, ребенок, не достигший двенадцатилетнего возраста и проживающий на попечении родителей, не может считаться ответственным за большинство преступлений. За их поведение отвечает родитель или опекун.
— Так что, это оберегает детей от неприятностей, — сказал Макс.
— Этого недостаточно, — сказал Тави. — Это значит лишь то, что мы должны казнить их родителей дважды, — он поднял книгу. — Арнос должен был придерживаться буквы закона. Как у командира легиона в зоне боевых действий, у него есть все полномочия вынести быстрый приговор вражеским войскам и лицам, поддерживающим их.
— Без разбирательств? — спросил Макс.
— Без, если они не Граждане, — сказал Тави. — А Арнос подразумевает под понятием "поддерживающие лица" любого алеранца, как угодно сотрудничавшего с канимами. Он говорит — тот факт, что они позволили канимам войти в город, делает их предателями.
— Противиться армии Насага? У них не было выбора, — препирался Макс. — Взгляните на них.
Крассус покачал головой.
— С юридической точки зрения, у них был выбор. Они могли сразиться с канимами и умереть.
— Это самоубийство.
— Но законное, — Крассус нахмурился, глядя на Тави. — Капитан, думаете приговор Сенатора выносится раньше рассмотрения трибуналом?
— Он не приказывает казнить ни одного Гражданина, — сказал Тави, просматривая страницы книги. Он нашел нужную ссылку, и она подтвердила его опасения.
— Вороны. Технически, он действует в рамках закона. Таким образом, это сводится к политике.
Макс зарычал.
— Если он преуспеет против канимов, его приговор скорее всего поддержат.
— А если кампания провалится, — сказал Крассус, — его враги используют это, чтобы разрушить его карьеру.
Тави сжал челюсти.
— К тому времени это не будет иметь значения для людей Отоса.
— Должно быть что-то, что мы можем сделать, капитан, — запротестовал Макс.
Тави скривился.
— Если бы Арнос потратил на планирование атаки на Отос хотя бы половину времени, потребовавшегося на разработку этой аферы, он бы взял город без единой потери.
Он захлопнул книгу с излишним усилием и взглянул на Макса.
— С юридической точки зрения у меня только два варианта: исполнить приказ или подать в отставку.
— Чего и хочет Арнос, — тихо сказал Крассус.
Тави взглянул на Крассуса, удивляясь тому, что тот позволил себе такое высказывание. Молодой командир рыцарей, как правило, демонстративно хранил молчание во всех разговорах, хоть как-то затрагивающих политику.
Что было неудивительным, учитывая то, что мать Крассуса предала их под Элинархом, а его дядя был предводителем мятежа, длившегося уже два года. Его отец, Лорд Антиллус, командовавший не менее, чем половиной войск у Защитной Стены, огромного сооружения, защищавшего страну от ледовиков на диком севере, был одним из самых уважаемых людей в Алере.
Всё это делало Антиллуса Крассуса взрывоопасным с политической точки зрения. Тави посылал Первому Лорду строго положительные отзывы о способностях и навыках молодого Лорда, не забывая упомянуть его преданность. Если бы он не делал этого, Гай наверняка отослал бы столь взрывоопасного молодого человека в менее жаркое место.
Всё это значило, что Крассус аккуратно обходил все интриги, затрагивающие Первый Алеранский, за исключением тех, что напрямую влияли на его возможность исполнять свои обязанности. Однако это не означало, что он закрывает глаза на всё, что происходит вокруг, и чувство уважения к младшему брату Макса возросло до следующей отметки.
