Тави обнаружил, что хладнокровно составляет план действий.
Верховная Леди была потрясающе сильна в заклинании фурий — и должна быть первой целью. Если она не умрет сразу, то сможет излечиться от смертельного ранения или, пока умирает, нанести ответный удар с достаточной силой, чтобы убить Тави.
Выпад туда, где она сейчас стояла, будет немного длинным, но пока она совсем не ожидает физической атаки, он мог ударить своим тонким кинжалом ей в горло и продолжив удар, поразить мозг. Провернуть, сделав нанесенную рану шире, и он останется только с Крассусом.
Молодой рыцарь не имел достаточного опыта, а это было единственное, что могло бы позволить ему среагировать вовремя и спасти его жизнь.
Резкий удар по горлу, выдавить глаза, и молодой лорд не сможет себя защищать из-за болевого шока. Потом Тави может взять кусок деревяшки из недавно разведенного огня, — символично получится, подумалось ему, — и резким ударом в незащищенный висок прикончить Крассуса.
И вдруг Тави замер.
Ярость, только что пылавшая в нем, утихла, и он испытал приступ тошноты, как будто холодный ужин, который он съел недавно, вот-вот покинет его желудок.
Он осознал, что стоит под ярким полуденным солнцем, глядя на двух людей, которых едва знает, и планирует их убийство, холодно и рассчетливо, как камышовый лев подкарауливает лань и ее детеныша.
Тави хмурясь посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали. Он судорожно боролся с кровожадными мыслями, которые продолжали затмевать его разум и побуждать к действию.
Он уже причинял вред людям — однокурсникам в Академии, которые издевались над ним в самые неподходящие моменты. Тави отвечал им, причем довольно жестко, но по большому счету — у него не было выбора.
И после этого ему тоже было дурно. И несмотря на то, что он был свидетелем отвратительных последствий насилия, он всё же опустился до планирования таких жестокостей. Это пугало.
Еще более пугающим было осознание того, что он действительно на это способен.
Но независимо от того, были ли они теми, кто причинил Максу все эти страдания, и того, как неистово пылала ярость в душе Тави, убийство Леди Антиллус и ее сына не излечило бы все раны Макса, не принимая во внимание последствия, которые коснулись бы Тави и, по цепочке, — Первого Лорда.
Она была не из тех врагов, которые на кого можно просто напасть и уничтожить. Все должно быть сделано другими методами — и если Магнус был прав, Леди Антиллус была опасным соперником.
Тави слегка улыбнулся сам себе. Он тоже может быть опасен. Оружием в этом мире являются не только фурии и лезвия, и нет врагов, которых нельзя одолеть.
В конце концов, он только что искусно обратил ее ловушку против нее самой же. И если он однажды смог ее перехитрить, сможет и снова.
Леди Антиллус внимательно наблюдала за его лицом, пока все эти мысли плавно сменяли одна другую в его голове, и казалось не понимала, как реагировать. Вспышка тревоги промелькнула в ее глазах. Возможно, в своем гневе, он позволил слишком многим эмоциям отразиться на его лице. Возможно, она почувствовала его желание убить ее.
Она взяла сына за руку, повернулась и, не говоря ни слова, ушла с царственным спокойствием. Она даже ни разу не обернулась.
Макс провел рукой по ежику волос и спросил:
— Ладно. Что, вороны тебя забери, здесь произошло?
Тави взглянул в сторону удаляющейся Верховной Леди, затем на Макса.
— Ну, она решила, что я кто-то, кого ты знаешь еще с Академии.
Макс хмыкнул, взмахнул рукой, и Тави почувствовал легкое давление на свои уши.
— Сюда, — пророкотал Макс, — здесь она не сможет нас подслушать.
Тави кивнул.
— Ты солгал ей, — сказал Макс. — Глядя в глаза. Черт побери, как тебе это удалось?
— Опыт, — ответил Тави. — Моя тетя Исана — сильный заклинатель воды, так что у меня был повод научиться этому еще в детстве.
— Не так много людей, способных на такое, Кальдерон. — Макс указал на огонь, — а как, вороны тебя забери, тебе удалось сделать это? Почему ты скрывал это от меня?
Тави улыбнулся. Затем дотянулся до кармана своих брюк и достал круглые стеклянные линзы и повернул ладонь, чтобы Макс увидел их.
— Отличный солнечный день. Старый Романский трюк.
Макс глянул на стекляшки и фыркнул.
Затем он покачал головой.
— Вороны! — лицо Макса порозовело, а плечи затряслись от сдерживаемого смеха.
— Она же пыталась услышать твою фурию. И не слышала. Но ты все равно развел огонь. Она даже и подумать не могла о …
На этот раз он разразился до боли знакомым Тави смехом.
— Давай, Сципио, — сказал Макс. — Найди мне чего нибудь поесть пока я не свалился в голодный обморок.
Тави спрятал линзы и проворчал:
— Последняя возможность перекусить. Грахус загонит меня по колено в уборные, как только узнает, что я больше не приглядываю за тобой.
— Вот тебе и гламурная офицерская жизнь, — ответил Макс. Он повернулся, чтобы вальяжно прошествовать к столовой, но потерял равновесие и пошатнулся.
Тави тут же оказался рядом, сумев поддержать своего друга.
— Эй. Полегче, Макс. Твоя жизнь была на волоске.
— Со мной всё будет в порядке, — едва дыша сказал Макс. Он покачал головой, восстановил равновесие и продолжил путь. — Я буду в порядке.
— Ты-то будешь, — сказал Тави, кивая. И добавил чуть тише. — Она не умнее, чем любой из нас, Макс. Ее можно одолеть.
Макс склонил голову на бок, пристально, изучающе глядя на него.
— Ну, вороны, — произнес он наконец, — если ты способен на это, насколько это может быть тяжело?
— Надо бы прекратить подстрекать тебя, — вздохнул Тави. — Я буду присматривать за тобой. Мы что-нибудь придумаем.
Они сделали еще несколько шагов, прежде чем Макс тихо сказал:
— Или она просто убьет нас обоих.
— Я возьмусь за это сам, если ты не готов, — фыркнул Тави.
Брови Макса поднялись вверх. Затем он потряс головой и его кулаки ударили по наплечникам Тави, заставив сталь тихо зазвенеть.
— Ты никогда не даешь мне пожить нормально, — сказал он.
— Чертовски верно — не даю, — сказал Тави, — Давай. Пошли есть.
Он шел рядом со своим другом, готовый его поддержать. если он вдруг потеряет равновесие снова.
Тави вздрогнул, краем глаза он поймал взгляд Леди Антиллус, наблюдавшей за ними из лагеря и старавшейся делать это незаметно.
Это был твердый, спокойный, осторожный взгляд голодной кошки, но в этот раз он понял, что следят не за Максом, — следят за ним.
