Если бы не постоянная скука… Следовало признать: барону так легко надоедало все вокруг! Вот и сейчас пришлось практически заставлять себя сосредоточиться на том, что говорит Затра…
– Здесь они быть сесть лодка. Все четверо: женщина, мальчишка, гнолл и мурлок.
– А йети? – с надеждой спросил Уолдрид.
– Нет, человек. Но выглядеть так, будто они взять с собой живой олень. Или олененок. Я думать: чтобы потом съесть.
– Может, это ночной эльф, – сказал Длинная Борода. – Ночной эльф обратился в оленя и сел в лодку.
– Да, – прошептал Уолдрид, нагнетая воздух в гортань мертвыми легкими. – Ночной эльф, могилу коего мы нашли у Небесного пика, выбрался из-под земли, обогнал нас, встретился с друзьями, а после решил, что на лодке удобнее плыть в облике оленя.
– Ох, – сказал Длинная Борода, – Длинная Борода и забыл, что ночной эльф мертв. – Короткая Борода дал ему щелчка по носу. – Ай!
Слепгар зевнул и сказал:
– Может, мертвый эльф встал из могилы пройтись.
– Ага, – кивнул Гуз’лук, показав на барона. – Как ты.
Но Затра нетерпеливо прервала спор:
– Это не быть след оленя, братья. Это не быть эльф.
– О-о, – хором протянули Слепгар и Гуз’лук.
– Что дальше? – спросила Каррга, отличавшаяся приятной склонностью поскорее переходить к делу.
Затра задумалась, и Уолдрид, вновь успевший соскучиться, решил подстегнуть ход событий.
– Если у них есть лодка, то путей в Прибамбасск отсюда имеется три. Можно проплыть вдоль этого берега и добраться до Прибамбасска со стороны Танариса. Можно переплыть каньон напрямик, через его середину. А можно переправиться на противоположный берег.
– Да, человек, – заговорила Затра, приняв решение. – Мы быть разделиться. Я пойти вдоль этот берег. Трогг, ты брать лодка мертвый таурен и плыть середина. Но сначала ты быть переправить другой берег Уолдрид. Он идти дальний путь.
– Кто возьмет огров? – спросил Трогг. И, покраснев, поспешно добавил: – Трогг возьмет Карргу.
– Я брать себе Ро’кулл, Ро’джак и Быстролапка. Ты и Уолдрид поделить остальные.
Уолдрид сердито нахмурился. Последнее, чего ему хотелось бы – это обременять себя тупоголовыми ограми.
– Забирай их всех, мой друг Трогг. Мне не требуются спутники… и, кстати сказать, транспорт – тоже.
В подтверждение сказанного он строевым шагом двинулся вперед и вскоре скрылся под водой, оставив прочих Сокрытых на берегу.
Марш по дну залитого водой каньона обещал быть долгим. Но, проведя не один месяц в обществе огров, троллей, араккоа и одержимых маниакальной идеей людей, барон был рад тишине и одиночеству. Да, быть мертвым – это предельно скучно, но и пребывание среди живых тоже мало-помалу надоедало: в конце концов, с течением времени надоедает все на свете.
Барон миновал деревню и скелеты кентавров, дочиста обглоданные подводной жизнью.
Жизнь… Опять это слово…
Он очень скучал по жизни. По настоящей жизни живого, а не по этой шепчущей пародии на существование. Он говорил шепотом. Двигался – будто шепотом. Все его воздействие на окружающий мир – даже в качестве хладнокровного убийцы – было не более, чем шепотом. Перестав быть человеком, он превратился в нечто безголосое. В какого-то Шепчущего…
Так было не всегда. Когда-то, давным-давно, его жизнь была полна азарта и куража. Он был одним из ШРУ – Штормградского Разведывательного Управления. Одним из элиты. В те времена, когда слово «элита» еще что-то значило. Когда этим словом не разбрасывались направо и налево, называя им любой отряд огров, служащих какому-то мелкому и, более того, временному деспоту! Нет, он, Рейгол Уолдрид, служил непосредственно Вариану Ринну, королю Штормграда, и отчитывался только перед ним. И служил так хорошо, что Его Величество пожаловал Уолдриду баронский титул.
Да, барон был разбойником, но разбойником-патриотом. Штормградец, командированный в Лордерон, он собирал разведданные на благо родины с немалым риском для жизни и конечностей (а ведь тогда он еще не умел присоединять их обратно к телу!). Он был опасен и многих убил, но в те времена у него были принципы, и убивал он лишь тех, кто был опасен для короля и отечества.
А женщины…
Барон немало поразбойничал и на этом поприще. Ныне просто отвратительный с виду, в свое время Рейгол считался весьма симпатичным. Но ни с кем из них он не обошелся дурно. Возможно, одна или две из бывших подруг и желали ему смерти, когда пришел час расстаться, но даже эти вряд ли ненавидели его настолько, чтоб пожелать ему такого посмертия. Однако остальные, по всей вероятности, сохранили о нем самые теплые воспоминания. Однажды, уже став Отрекшимся, он случайно встретился с пираткой, которую когда-то – на свой манер – любил. И в память о прежних временах она мужественно запечатлела поцелуй на его холодных, тонких, бледных, широко растянутых губах. Единственное нежное прикосновение, единственная ласка с тех пор, как он мертв. Конечно, он почти ничего не почувствовал, но вспоминал об этом поцелуе с неизменной любовью. Почти с такой же, с какой вспоминал и их прежние встречи почти двадцатилетней давности.
Но… О, годы, о, эти неумолимые годы!
Лет восемь или девять тому назад он явился в Крепость Штормграда, к королю, с очередной порцией разведданных из Лордерона.
Неизменно благодарный, Вариан с улыбкой спросил, не приготовился ли Уолдрид уйти на покой. В конце концов, барону было уже под сорок – древний старик по сравнению с большинством коллег по ШРУ!
– Я пожаловал вам титул, друг мой, – сказал Его Величество, – но до сих пор вы не располагали временем, чтобы порадоваться ему. Если угодно, я щедро награжу вас за прошлую службу и ни о чем более не попрошу.
Уолдрид подумал над этим… не более шестнадцати секунд. Нет, работа – как и все сопутствующие ей радости и привилегии – доставляла ему слишком уж большое наслаждение.
Поэтому, когда до Штормграда дошли вести о вспышке чумы на севере, барон Рейгол Уолдрид добровольно вызвался выяснить, в чем там дело. И обнаружил таинственную заразную хворь – не просто смертельную, но превращавшую умерших в нежить. За чумой явилась Плеть, армия нежити, ведомая Королем-личем и истреблявшая все живое на своем пути. И жертвы этой армии, едва погибнув, вновь поднимались с тем, чтобы присоединиться к ней!
Никогда в жизни Уолдриду не доводилось рубить столько голов. Чума заметно ослабила его, но прежде, чем он поддался хвори, его накрыло волной наступающей Плети.
Четыре клинка пронзили Уолдрида с четырех сторон. Испустив последний вздох, он пал…
И поднялся.
Рейгол Уолдрид всегда был силен и телом, и разумом. Последним – настолько, что смог понять: он больше не властен над своими поступками. Он превратился в ходячую марионетку, куклу из костей и плоти, жертву любых капризов кукловода, Короля-лича. Он убивал тех, кого когда-то любил, не владея собой хотя бы настолько, чтоб осознать это – не говоря уж о том, чтобы остановиться.
