Макаса – по очереди – попросила двоих гномов и одного гоблина указать путь к таверне, но все они промчались мимо, будто даже не слыша вопроса, не говоря уж о том, чтобы остановиться и ответить. В конце концов Макаса, обнажив саблю, преградила путь низенькому гному с большущими ушами и большущим красным носом и потребовала показать дорогу. Обнаженный клинок подействовал: гном указал путешественникам в сторону таверны. Все пятеро двинулись к ней, а красноносый гном умчался по своим делам.
Такого большого порта Арам не видел уже несколько месяцев (капитан Торн предпочитал подыскивать для «Волнохода» более укромные пристани). Более того, столь странного, столь необычного порта Арам не видал за всю жизнь. Ни на что не похожие постройки, повсюду тянутся толстые трубы, и все эти трубы пульсируют, растягиваются, едва ли не дышат, точно гигантские легкие! К причалам то и дело подходят лодки, другие лодки отчаливают и плывут прочь. И некоторые из лодок были такими, каких никто из путешественников еще не видал: укрыты странными панцирями, словно насекомые, ревут, как львы, несутся по воде быстрее любой рыбы… В любых других обстоятельствах Арам не упустил бы ни одного образа, ни единого звука. Он первым делом полез бы в карман за блокнотом, чтобы нарисовать всех до единого гномов и гоблинов, какие попались бы на глаза. И каждую из этих странных лодок.
В любых других обстоятельствах – но не сейчас.
Сейчас Арам был целиком поглощен новым осколком кристалла и явной невозможностью достать его.
Арам с нетерпением ждал возвращения Мурчаля. Он смотрел вниз, за борт, не отрывая глаз, как будто, хоть на мгновение отведя взгляд от воды, поставил бы возвращение мурлока под угрозу. Он снова и снова рассеянно тянулся к компасу, и, не нащупав его под рубашкой, снова и снова должен был сдерживать секундные приступы паники и напоминать себе, отчего прибор не при нем.
– Что-то долго его нет, как по-вашему? – тревожно спросил он вслух.
– Ты уже спрашивал об этом, – откликнулась Дрелла. – Уже четыре раза. У тебя плохо с памятью?
В ожидании Мурчаля Арам еще раз – для нее – рассказал то немногое, что знал о компасе, о его кристальной стрелке и об осколках кристалла, для поисков которых, судя по всему, и был сделан компас. Неизвестно, смогла ли она понять, в чем их важность – честно говоря, Арам и сам этого точно не знал. Однако дриада, очевидно, сумела уловить, что Арам и остальные считают их очень важными, и, выслушав рассказ Арама, умолкла, как и все в лодке.
Конечно, вернувшись наверх, Мурчаль не принес с собой ни осколка, ни хоть сколько-нибудь добрых вестей. Принес только компас с цепочкой, смешно надетой на голову, и прежде, чем он успел сказать хоть слово, Арам схватил цепочку и снова надел ее себе на шею. Когда же Мурчаль заговорил (а Дрелла начала переводить), он добрых пять минут просил прощения за то, что подвел товарищей, прежде чем им удалось вытянуть из него конкретное описание новых преград, вставших на их пути. Узнав, в чем дело, Арам, Макаса, Клок и даже Дрелла были готовы прыгнуть в воду, помочь мурлоку сдвинуть плиту и достать осколок. Но Мурчаль объяснил, что до дна слишком далеко. Ни одному из них было не донырнуть до кристалла прежде, чем им понадобится вернуться наверх и глотнуть воздуха. Вместо этого Мурчаль предложил раздобыть очень-очень длинный канат. Он привяжет этот канат к плите, а другим концом – к лодке, и, если Макаса с Клоком будут грести очень-очень сильно, то смогут сдвинуть плиту в сторонку. Макаса с Клоком дружно наморщили лбы и покачали головами, но лучшего решения ни один из них предложить не смог.
В конечном счете Макаса решила плыть к Гоночной барже. Арам возражал, но Макаса сказала, что это, во-первых, совсем рядом, а во-вторых, решение проблемы может отыскаться там.
Но пока что решения не нашлось, и Арам поймал себя на том, что глядит по сторонам в поисках очень-очень больших бухт каната.
Тем временем все пятеро спустились вниз, в трюмы баржи, и вскоре отыскали вход в таверну – в основном, благодаря шуму, поднятому внутри буйными посетителями. Оставалось только найти Дейзи, знакомую Рендо с Гоночной баржи. Но известно о ней было лишь то, что она – человек и работает в таверне.
Едва они переступили порог, Макасе пришлось рвануть Арама за руку, спасая его от тяжелой оловянной кружки, пущенной высоким (всего на голову ниже Арама) гоблином в низенького (от силы по пояс Макасе) гнома. Естественно, кружка просвистела над головой малыша-гнома и едва не угодила Араму прямо в лоб. Мало этого – то был лишь первый залп в полномасштабной кабацкой драке между гоблинами (при поддержке пары тауренов), восхвалявшими силу Орды, и гномами (плюс несколько людей), не менее шумно славившими мощь Альянса.
Казалось бы, драка неизбежна. Но в этот миг в таверне заиграла музыка. Все тут же устремили взгляды на юного желтовато-зеленого гоблина, выводившего нежную, печальную мелодию на скрипке. Рядом с ним покачивалась в воздухе пара довольно привлекательных босых ног. Все подняли взгляды вверх, вдоль этих ног, и обнаружили, что ноги принадлежат весьма миловидной человеческой женщине с длинными, чуть рыжеватыми светлыми волосами, сидящей на стойке бара и словно бы ждущей неизвестно чего.
Но долго ждать ей не пришлось: едва успевшая начаться драка тут же прекратилась. Гномы, гоблины, таурены и люди быстро расселись по местам.
Макаса, Арам, Клок и Мурчаль заняли четыре стула за столом у задней стены таверны (Дрелла свернулась клубком у Арамовых ног). Макаса попыталась спросить у ушастой гномки с огромным синим, в фиолетовых прожилках вен, носом, не Дейзи ли та женщина, что сидит на стойке. Но гномка оставила вопрос (и существование) Макасы без внимания: женщина на стойке бара запела. Посетители замерли. В мертвой (булавку урони – услышишь) тишине печальная мелодия скрипки и нежный голос женщины запели о погубленной Катаклизмом любви. Макаса была готова выхватить саблю и получить от синеносой гномки нужную информацию, но Арам положил руку ей на плечо и шепнул:
– Лучше подождать конца песни. Думаю, тогда нам повезет больше.
Макаса нехотя кивнула, и путешественники принялись слушать…
Потоп… Он мир перевернул,
Нас затянуло в глубину.
И канула любовь ко дну…
Потоп… Врасплох меня застиг.
И катаклизм был так велик,
Что вместе с прошлым смыл меня. Смыл вмиг…
Как мог, держался на плаву,
Борясь с волной, едва дыша,
Любовь погибла, я живу…
Разбита вдребезги душа…
Потоп… Вода как кровь густа,
Нет нам ни горки, ни куста,
Чтоб от воды спасенье отыскать.
Спасенье…
Спасенье…
Мальчишка-гоблин продолжал играть. Больше в зале не было слышно ни звука – если не считать шмыганья носов. Оглядевшись, Арам увидел, что эта простая песня не на шутку растрогала посетителей таверны. Синеносая гномка – и не одна она – смахнула с глаз слезу.
Певица запела вновь…
