– Все мы знаем, что мальчик скучает по Приозерью, – сказала она. – Если от этого он почувствует себя ближе к дому, пускай. Какой от этого вред?
И вправду, вреда это не принесло никакого. Наутро Арам вышел из кузницы, держа в руках новенький железный гарпун, выкованный для сестры. При виде оружия у Макасы глаза едва не вылезли на лоб. Арам вложил гарпун ей в руки. Превосходный баланс; вес и длина – как раз для нее… Легкое прикосновение к острию – и на подушечке указательного пальца выступила капелька крови. Лицо Макасы озарилось широкой улыбкой. Новый гарпун был в десять раз лучше прежнего, о чем она и сказала Араму – негромко, но с благодарностью. На миг ему показалось, что она вот-вот заплачет. Нет, на глазах Макасы Флинтвилл не выступило ни слезинки. Но ее взгляда и тихого, но искреннего «спасибо, братишка» оказалось более чем достаточно.
Естественно, до самого конца отдыха на Заставе Скорбных Песков она пребывала в прекрасном расположении духа и редко выпускала гарпун из рук дольше, чем на несколько секунд подряд.
В последний момент вспомнив о компасе, Арам вынул его из кармана и показал Молоту Света золотую цепочку. Застежка была сломана. Однажды, у подножья Небесного пика, Арам ухитрился починить ее, но, когда троллиха сорвала компас с его шеи, цепочка лишилась нескольких звеньев, а застежка разогнулась так, что совсем потеряла форму. Застегнуть ее было невозможно, и компас больше нельзя было носить на шее.
Трентон, поморщившись, сказал, что починки она не стоит. Арам с грустью кивнул, но тут же повеселел: покопавшись в ящике, высший эльф вручил ему хорошую, прочную железную цепочку. В уплату за нее Арам предложил ему старую цепочку, но Молот Света не пожелал об этом и слышать. Тогда Арам бросил золотую цепочку Макасе, и та, не споря, спрятала ценную (хоть и бесполезную) вещь в суму Клока. Между тем Молот Света повесил компас на железную цепочку – уж ее-то нелегко будет сдернуть с Арамовой шеи!
Кроме этого, Молот Света добавил на боевую дубину Клока еще несколько железных шипов, а Дрелле вручил небольшой мешочек яблоневых семян. Один Мурчаль остался без подарка: рыболовных сетей среди пустыни не найти. Впрочем, и надобности в них среди пустыни нет никакой, так что Мурчаль вовсе не огорчился.
Свободное от кузницы время Арам проводил рисуя. Нарисовал кель’дорая у наковальни. Закончил начатое по памяти изображение Заставы Вольного Ветра. Запечатлел Клока с Мурчалем, с хохотом борющихся за полоску вяленого черепашьего мяса. Нарисовал даже троллиху Затру и ее спутников – огров-близнецов. И вождя Песчаного Черепа, и пирамиду в Зул’Фарраке.
И лоа нарисовал, хотя при одной мысли о них спина покрылась гусиной кожей. Но Арам одолел дрожь, закончил рисунок и пригляделся к нему так, будто искал способа избежать неминуемой гибели. Затем он захлопнул блокнот и плотно завернул его в непромокаемую ткань, словно призраки могли сбежать со страницы, представься им только случай. Все это заметно омрачило его настроение – но ненадолго. Не радоваться этому – и в буквальном, и в переносном смысле слова – оазису было бы просто невежливо, а уж невежей Арамар Торн не был никогда.
На следующую ночь, хорошо отдохнувшие, как следует снабженные провизией (включая яблоки, чудесным образом выращенные Тариндреллой) и водой (целыми пятью флягами), не говоря уж о прочих подарках, они неохотно распрощались с Трентоном Молотом Света и Заставой Скорбных Песков… и отправились в последний переход через пустыню к Прибамбасску.
К несчастью, там их уже ждали Сокрытые.
Глава тридцать шестая. Все дороги ведут в Прибамбасск
«Неотвратимый» бросил якорь в Прибамбасске, и Малус с Ссарбиком, Ссаврой и половиной команды сошел на берег. Первым делом он разослал Сокрытых по всему городу, расставив у всех ворот наблюдателей из тех, кого Арам не смог бы узнать.
Первым в город прибыл барон Уолдрид. Он честно доложил о своем приключении у Груды Костей и, судя по всему, полагал себя настоящим героем, помешавшим Хладовею обзавестись еще одним опорным пунктом в Азероте.
Конечно, как только Ссарбик осознал, что этот Отрекшийся был всего в нескольких шагах от компаса и упустил его, отвлекшись на «нез-з-знатш-ш-шительные мелотш-ш-ши», его едва не хватил удар.
Для Рейгола реакция араккоа послужила лишь дополнительным вознаграждением за подвиг.
Малус подумал, не проткнуть ли барона насквозь. Но убивать мертвого – занятие крайне утомительное, и потому капитан решил оставить происшедшее без последствий.
За Уолдридом прибыл и Трогг с Карргой, Гуз’луком, Слепгаром и братьями-Бородами. И эти тоже доложили о том, что упустили добычу в последний момент!
На сей раз Малус подумал, что кого-то придется прикончить. Для примера, чтобы предостеречь остальных от дальнейших провалов. Но, как только он собрался выхватить меч, Ссавра зашептала ему на ухо, со своей стороны советуя именно так и поступить. Это остановило Малуса. Никто – пусть даже какая-то араккоа – не должен был видеть его идущим на поводу у чужих желаний.
– Я не растрачиваю живую силу понапрасну, – буркнул он, повернувшись к Ссавре спиной.
Поэтому, когда в город – в весьма удрученном расположении духа – явились Затра, Быстролапка и огры-близнецы, Малус был даже рад услышать, что они в глаза не видели ни мальчишки, ни его спутников. Это давало возможность отложить вопрос о наказаниях за оплошности до лучших времен.
В скором времени Синь Гогельмогель, барон Прибамбасский, глава Картеля Хитрой Шестеренки, получил донесение о том, что в город явилось настоящее войско из людей, огров и прочих существ, возглавляемое капитаном «Неотвратимого». И это гоблину, мягко выражаясь, совершенно не понравилось.
Посему поименованный капитан Малус был вызван в контору Гогельмогеля. Но поименованный капитан Малус не явился.
Вставив в глаз монокль и водрузив на голову цилиндр, Гогельмогель взял с собой три десятка хобгоблинов и отправился на поиски Малуса сам. И легко отыскал дерзкого капитана на пристани, у трапа его корабля. Этот человек казался гоблину смутно знакомым… вот только где же он мог его видеть?
– Ты – капитан Малус?
– Да, – с легкой неуверенностью ответил Малус.
Синь Гогельмогель подумал, что Малус, возможно, тоже узнал его, и задался вопросом, уж не встречал ли он этого человека раньше – быть может, намного раньше, – но под другим именем. Однако сейчас барону было не до подобных мелочей. Он был гоблином, явившимся сюда по делу.
– А эти огры принадлежат тебе? – спросил он.
– Я – их король, – объяснил Малус, оглянувшись через плечо на Трогга и остальных.
– Их король?
– Да.
Гогельмогель никогда не слыхал, чтоб человек был королем огров. Это казалось откровенным вымыслом, но огры не возразили ни словом, а потому и гоблин не стал возражать. Прищурив здоровый глаз, он смерил Малуса взглядом и сказал:
– Я – Синь Гогельмогель, барон Прибамбасский.
