Олег понимал: едва ли среди тесно уложенных тел есть мертвецы, всех тяжело раненных сразу после боя имперцы отделили и куда-то отправили. Понимал, но дышать старался исключительно ртом.
Впрочем, ему-то грех жаловаться… После того, как тебя вынимают из петли за считанные секунды до смерти от удушья, очень хорошо осознаешь: самый зловонный воздух лучше, чем никакой.
…Когда Олег – задыхавшийся, почти уже не касавшийся ногами земли, – услышал громкую команду: «Оставить!», он поневоле распахнул глаза. И увидел еще одного подошедшего офицера. В отличие от танкистов и егерей-гренадеров, тот с ног до головы был в черном: начищенные, сверкающие на солнце черные сапоги, черный мундир, черная фуражка – кокарда на ней сияла ослепительным блеском и изображала оскаленную собачью голову. Значение этой эмблемы Олег помнил хорошо: «Стальные псы», полевые части Корпуса жандармов. Самые страшные палачи среди имперцев… Умзар, прежний их комвзвода, не раз говорил: «Много на войне вещей есть, что и врагу не пожелаешь, но на любую из них соглашайтесь, лишь бы с собаками теми железными не встретиться…» И вот довелось встретиться… После первого и последнего боя. «Опустить пушку», – скомандовал Пес уверенно, словно бы и не замечая взбешенного, налившегося кровью ротмистра, до сих пор стискивавшего пистолет. И пушка поползла вниз, давление на глотку ослабло… А ротмистр молчал. Злобно мерялся с черным взглядами, но молчал… Что между ними произошло потом, Олег не знал: когда с шеи снимали петлю, всё вокруг стало красным, не только нависшее над головой небо, – и камни, и белый мундир танкиста, и черный мундир жандарма… Стало красным и исчезло.
Очнулся Олег только здесь, в вонючем до невозможности трюме десантного глайдера. Все повторялось, как в дурном сне: снова он лежал у самого борта, чуть не уткнувшись в него носом, а глайдер куда-то летел… Но теперь не горел свет, не было оружия, шлема и вещмешка. Не было ничего, лишь темнота и неизвестность. И жуткая вонь в придачу…
А потом кое-что появилось. Небольшое, острое… Появилось и тут же больно укололо запястье Олега.
Он зашипел от боли. И спросил срывающимся шепотом:
– Ты чего? – шептал машинально, и без того сообразив: лежащий рядом сосед пытается что-то сотворить с путами, до сих пор стягивающими запястья Олега.
Ответ прозвучал не сразу, и слова донеслись тихие и невнятные:
– Спокойно лежи, руками не дергай…
Он не дергал… За спиной продолжалась работа, время от времени острый кончик непонятно какого инструмента ранил кожу, но Олег старался не шевелить руками. Хотя не понимал, в чем смысл усилий: когда их погонят из трюма, конвоиры сразу увидят, что у одного или у нескольких пленников руки свободны… Попытаться разоружить охрану? Нет уж, тут не стереомультик про Владлена Октябрёва… К тому же казалось, что работа над его оковами длится долго, очень долго, а результат – ноль.
– Рви! – так же невнятно приказал голос за спиной.
Олег напряг мышцы. Никакого эффекта… Напряг еще раз, изо всех сил, до хруста в костях, – бац! – освободившиеся руки ударили в разные стороны. Одна угодила в пол, другая во что-то мягкое, – судя по приглушенному мату, прямиком в лицо человеку, освободившему Олега.
Он заворочался, тяжело и неуклюже. С трудом перевернулся на другой бок.
– Бери! – Что-то острое и невидимое снова ткнулось в него, на сей раз в грудь.
Олег слепо зашарил в темноте, сначала нащупал чужое лицо – скулу, нос – потом пальцы наткнулись на небольшой предмет, зажатый в зубах невидимого человека.
Взял, попытался понять, что оказалось в руках… Какой-то инструмент… Маленький напильничек, или надфиль.
А то даже и пилка для ногтей – видел такие в исторических фильмах, почему-то там старорежимные модницы обязательно курили папироски через длинные-длинные мундштуки и полировали при этом ногти такими вот изящными инструментиками… Хотя едва ли все-таки пилка, не летают, наверное, имперские барыни в темных и вонючих трюмах.
– Режь быстрей! – нетерпеливо скомандовал непроглядный мрак.
Человек, освободивший Олега, перевернулся и подставлял теперь свои руки.
– Товарищи, а нас-то? Развя́жите? – послышался из темноты другой голос.
– Развяжем! Всех, кого успеем! – пообещал первый невидимка.
«Зачем? В чем смысл?» – хотел спросить Олег и не спросил. Нет тут никакого смысла… Обшивку борта этакой фитюлькой все равно не проковырять. Да и удалось бы каким-то чудом, – и что дальше? Сигануть вниз без гравишюта?
Но вслух свои сомнения он не высказывал, торопливо работал не то пилкой, не то надфилем. Пластиковые оковы поддались быстрее тех, что сковывали до недавнего времени запястья Олега. Все-таки пальцы куда лучше зубов управляются с инструментами…
– Уф… – сказал человек, стряхнув развалившееся кольцо. – Ну теперь повоюем…
– Товарищи! – требовательно напомнила о себе темнота. И пришлось нащупывать и резать еще одни путы…
Затем пилка перекочевала к вновь освобожденному, а Олег все-таки спросил у того, первого:
– И что теперь? Как выбираться?
– Увидишь. Главное – с глайдеру вылезти… Не щас, позжей, перед самой посадкой. Когда скорость он погасит и над самой землей на антиграве поползет. А ежели не успеем и приземлится, – всё тогда, каюк, не уйти. Небось не дураки там встречают, оцепят так, что и мышь не проскочит.
– Да как же ты вылезешь?! – спросил из темноты сиплый голос. – Стену башкой продолбаешь?
– Есть тут лазейка… Я сам-то с этой лайбы, бортмеханик.
– Так глайдер наш, что ли? – удивился Олег. – Захваченный?
– Ну так… Имперские токо номера да красные звезды замазали, да тут же в дело лоханку и пустили.
Вот оно что… Олег особо не приглядывался, в какую машину их грузят, но эмблему имперского космофлота на борту разглядел хорошо, и даже немного обрадовался – про вражескую флотскую контрразведку не рассказывают таких ужасов, как про «стальных псов».
Бортмеханик легонько ткнул в плечо Олега, спросил:
– Как зовут-то?
– Олег.
– Старорежимное вроде бы имечко… – изменившимся тоном произнес невидимый бортмеханик. – Из лишенцев, что ли?
– Какое еще старорежимное? – возмутился Олег. – Октябрь – Ленин – Галактика, понял?!
– А-а-а… Тогда другое дело… А я Дагар, стало быть. Ну вот и познакомились. Жаль, обмыть это дело нечем…
После небольшой паузы бортмеханик изменил тон:
– Подымайся, на корточки садись… Место нужно свободное, тут, у борту. – Он повысил голос: – И вы, кто может, подымайтесь! Освобождайте место, стало быть!
…Дагар возился у бортовой обшивки, негромко позвякивая металлом о металл, – надо полагать, сумел сохранить еще какой-то инструмент в кармане. Что именно он делал, Олег не мог разглядеть во мраке. Но надежда появилась, и немалая. О механиках парка боевых и транспортных машин, приписанного к училищу, ходили легенды, – об их изобретательности и ловкости, особенно в вопросах, касающихся выпивки… Чего стоила одна лишь эпическая сага о самогонном аппарате, созданном на базе охладителя штурмового гаусс-орудия (причем охладитель вполне исправно продолжал выполнять и прямые свои функции). Да и вообще, чтобы заставить старую, чиненую-латаную технику, отслужившую свой срок в войсках, без сбоев ездить, летать и стрелять, надо быть если не техническими гениями, то уж точно мастерами на все руки.
