И первый, размахивая дедовым палашом, побежал на врага.
Следом за ним, потрясая оружием, кинулись остальные.
Горожане набросились на чужака сразу со всех сторон. Но тот только взмахнул мечом – и волна нападающих откатилась назад. Оставив на земле одного убитого и двух раненых.
На стороне горожан был значительный численный перевес. Но это кажущееся преимущество моментально обращалось в ноль, натолкнувшись на холодный, расчетливый прагматизм профессионального убийцы, для которого не было ничего более естественного, чем лишать жизней других людей. Он делал это быстро и точно, без ненужной жестокости. Он получал удовольствие не от страданий убитого, а от осознания того, что он хорошо выполнил свою работу. Сражаться с ним на равных мог только другой такой же хладнокровный и безжалостный убийца.
Меж тем на борт города один за другим взбирались люди в черном. Они цепляли за бортовое ограждение крюки и кидали вниз веревки, поймав которые вверх лезли новые полчища чужаков.
Чужаки видели, что их пытаются остановить не обученные бойцы, а обычные горожане с топорами и вилами. Они знали, что на счет «раз» справятся с этим плохо вооруженным сбродом. А потому – не торопились.
Когда численность поднявшихся на борт чужаков перевалила за три дюжины, они двинулись вперед. Медленно и неумолимо. Как смерть подступает к изголовью больного.
К горожанам, обступившим раненого городского главу, подоспели на помощь еще человек двадцать. Но и этого было мало. Теперь даже численное преимущество было на стороне врага.
Одетые в одинаковые черные костюмы чужаки не посмеивались над противниками и не перебрасывались солеными шуточками, как это принято среди бойцов и наемников. Они шли молча. Походка их была размеренной и упругой. Руки уверенно сжимали рукоятки мечей. Взгляды не выражали ничего, кроме железной уверенности в собственной силе. Они делали свое дело – и только.
– Нам с ними не справиться, – дрогнувшим голосом произнес Граус Корт.
– И что ты предлагаешь? – спросил Шквар.
По сути, вопрос был адресован не персонально Корту, а всем присутствующим.
– Может быть, сдадимся? – неуверенно предложил кто-то.
– Что-то мне не верится, что в их планы входит оставить нас в живых. – Доктор Янсен пальцем поправил очки на носу.
– Отступаем на холм! – скомандовал ветеринар Пронт. – Там мы сможем занять оборону!
Трудно сказать, насколько дельным было это предложение. Но другого не было. Поэтому никто не стал спорить.
Горожане организованно отошли на вершину невысокого холма, заросшего полынью и мятой, и встали там кольцом. Свое оружие они держали так, будто оно жгло им руки.
– Когда они подойдут, я дам команду, и мы все разом кинемся вперед, – тихо заговорил Карл Пронт. – Три шага – не больше. Быстро наносим удар и отступаем на прежнюю позицию.
– После чего они наносят удар по нам, – невесело продолжил садовник Трапко. – И нам – кирдык.
– Ну, это мы еще поглядим, – сказал и быстро облизнул пересохшие губы Тамо Ваар.
– Разумеется, – согласился с ним Трапко.
Приблизившись к холму, чужаки чуть замедлили шаг. Вперед выдвинулись двенадцать человек. Рассредоточившись, чтобы не мешать друг другу, они вскинули мечи и ринулись в атаку.
– Вперед! – будто с перепугу заорал Пронт.
С вилами наперевес и поднятыми топорами горожане кинулись вниз по склону.
Карл Пронт бежал первым, что-то громко крича и размахивая дедовым палашом.
Безумная контратака горожан не испугала, но наконец-то удивила чужаков. Они не видели смысла в происходящем. Защитники Корнстона были обречены. Спорить с этим было так же бессмысленно, как пытаться спрятаться от смерти в Смааре. Но почему-то, вопреки здравому смыслу, горожане поступали безрассудно.
Победить они, разумеется, не могли. Но не подчиненное никакой логике, отчаянное безрассудство позволило им остаться в живых.
Мечи столкнулись с вилами и топорами.
Длинные рукоятки и пологий склон давали горожанам преимущество.
Однако чужаки знали свое дело.
Первым упал со вспоротым животом Карл Пронт, рискнувший скрестить свой палаш с мечом одного из черных.
Меч другого чужака полоснул по плечу Грауса Корта.
Надсадно закричал садовод Трапко, оставшийся без трех пальцев на руке.
– Отходим! Отходим!..
Не останавливаясь, чужаки тут же атаковали занятую горожанами вершину холма.
Выставленные вперед вилы и мотыги не позволяли чужакам приблизиться на расстояние удара меча. Но то один, то другой из них, извернувшись ловко всем телом, проскальзывал меж длинными древками, наносил быстрый колющий удар и успевал уйти из-под ударов топоров тех, кто стоял во втором ряду.
Оставив дюжину бойцов добивать обороняющихся на холме горожан, чужаки двинулись через огороды в направлении городка.
Разрозненные, малочисленные группы горожан пытались хотя бы приостановить их движение. Но все их попытки заканчивались лишь новыми жертвами.
– Что ты тут делаешь, Икос? – спросил Тамо, увидев, что место рядом с ним занял городскойглава.
– А как ты думаешь? – мрачно усмехнулся Гренальдо.
Левая рука его висела на перевязи. На сгибе локтя правой он держал вилы.
– Ты же ранен.
– Не так сильно, чтобы не суметь удержать вилы.
С шагом вперед Гренальдо сделал резкий выпад. Черный, как всегда, успел увернуться. Но зубья вил все же зацепили его плечо.
– Видел? – насмешливо оскалился городской глава. – Ты-то этого не помнишь, но прежде я работал на скотном дворе. До того, как ты появился в городе.
Икос сделал еще один выпад.
Но на этот раз удача ему изменила.
Черный сумел увернуться от удара и, припав к земле, пронзил мечом бедро Икоса.
Вскрикнув, городской глава упал на одно колено. Но вилы все еще оставались у него в руке. И, стиснув зубы, Икос воткнул их в икру своего противника.
Черный не издал ни звука. Только глаза его широко распахнулись. А по переносице сбежала капля пота. Он вскинул меч, чтобы раскроить им голову Икоса. И только кирка доктора Янсена, вовремя подставленная под удар, спасла Гренальдо от смерти.
Улучив момент, Тамо воткнул вилы чужаку в живот.
Во взгляде чужака мелькнуло изумление, крепко разбавленное недоверием. Он отказывался верить в то, что эта деревенщина, с вилами и мотыгами в руках, сумела его убить.
Он сделал шаг назад. Оступился. Упал. И покатился вниз по склону.
– Ну, хотя бы не зря погибнем, – философски изрек доктор Янсен. – Как нога, Икос?
