Кракен не отставал, он успел лишиться кончика одного из щупалец и теперь обливал всё вокруг изумрудно-зелёной кровью, словно там у него была медь, а не железо. Остальными щупальцами он хватал и крушил в пыль надвинувшихся скелетов, не обращая внимания на одну за другой вонзавшиеся в его плоть пики. От них по телу головоногого начинали расползаться чёрные пятна гниения, потянуло жутким зловонием, но разъярённый Древний ни на что не обращал внимания.
И другие воины Старого Хрофта тоже не побежали. Взбешённые натиском, распалённые голодом, они выплеснули ярость на атаковавших; битва вспыхнула с новой силой; призраки тоже пустили в ход магию.
Навстречу спускавшимся с небес огненным смерчам во множестве поднимались копья серого тумана, колышущегося, подобно полю под ветром. Серая хмарь принимала в себя ярость огня, наваливалась со всех сторон, давила, душила; иные призраки сбрасывали жалкую мёртвую плоть, обретённую в Диком Гоне, сливались, сплетались руками, образуя некое подобие огромной сети, и медленно, неспешно, словно несомые лёгким ветерком, надвигались на Древних.
Отец Дружин и Фенрир оставили позади ледяной мост через реку; а впереди, вновь расшвыряв своих противников, во весь огромный рост выпрямлялся Яргохор.
Водитель Мёртвых выглядел совсем неважно. Шлем украшали три внушительные вмятины, смотровую щель перекосило и почти закрыло; исчезли оба наплечника, и кольчатый хауберк свисал неопрятными лохмотьями.
Нагрудную кирасу испятнало мелкими дырами, пропала левая часть поножей, но чёрный меч был по-прежнему в руках, и сами руки – в латных перчатках.
Яргохор, конечно, их заметил. Заметил и двинулся навстречу, перешагивая через неподвижные тела и вперяя взгляд прямо в Отца Дружин.
Старый Хрофт чувствовал этот взгляд из-под искорёженного шлемного наличья, ледяной и безжизненный, словно вместо Водителя Мёртвых на него двигался автоматон, конструкт, обретший подобие жизни благодаря наложенным чарам. Стоит им рассеяться – и вся эта броня рухнет наземь грудой бесполезного металла.
Яргохор спускался навстречу, и чёрный меч его смотрел прямо в грудь Отцу Дружин. Справа и слева кипела битва, магия сошлась в смертельной схватке – текли огненные ручьи, вспучивались пузыри земли, из низких мятущихся туч хлестали слепящими бичами молнии; над рекой поднимался пар, словно вода в ней начинала кипеть.
Крики в недальних деревушках выше и ниже по течению уже стихли, и Отец Дружин хорошо понимал, что значит это молчание. Отряды мёртвых расходились всё шире и дальше, и некому было их остановить, потому что Древние хоть и теснили схватившихся с ними мёртвых, но слишком медленно.
Древние, привыкшие к кровавым жертвоприношениям, вбирали квинтэссенцию Дикого Гона, самой Смерти. Они погибали, поражённые могильной гнилью и плесенью, словно разлагаясь заживо. Их пробивали тонкие костяные пики, игольчатые наконечники погружались в плоть, сплетённая призраками сеть охватывала то одно чудовище, то другое, стягивалась, душила – однако то и дело её удавалось разорвать, и тогда уже неупокоенные духи рассеивались невесомым серым туманом.
– Позволь мне, Великий Ас! – взвыл Фенрир, обгоняя О́дина.
– Нет! – зарычал Владыка Асгарда. – Тебе с ним не совладать! Оставайся рядом с мной, ты понадобишься!
Они сошлись на середине склона, хозяин Валгаллы и Водитель Мёртвых.
Старый Хрофт вскинул руку, раскрытой ладонью к сопернику.
– Зачем ты творишь это, Яргохор? Ястир?
Закованный в броню великан поднял руку в латной рукавице; скрипнуло железо покорёженного шлема, пальцы расширили смотровую щель.
– Всё должно умереть, а потом воскреснуть. Но для этого сперва – умереть в нужное время и нужным образом.
Мертвенный, холодный голос, в нём ни гнева, ни ярости, ни даже просто злобы.
– Останови своих убийц, и я дам тебе уйти, – тяжело проговорил Старый Хрофт. – Дам уйти, несмотря на всё, ими содеянное сегодня. Слышишь, Ястир?
– Ястира давно нет, – последовал ответ. – Он умер, чтобы воскреснуть.
– Воскреснуть, как Яргохор?
Чёрный меч свистнул, обрушился прямо на Отца Богов. Тёмная молния, стремительный росчерк и огненная полоса раскалённого воздуха, словно клинок обратился в пышущую жаром гномью печь.
Старый Хрофт не поднял оружия, он сделал шаг в сторону, уклоняясь, и чёрное лезвие с размаху врезалось в землю. Взлетели фонтаны дыма, там, куда грянул меч, появилась громадная воронка; Отец Дружин размахнулся в ответ, его руки сжимали сотканную из белых молний палицу, такую же, как и в поединке с Сигрлинн
[4].
Потоки магии, дикой и древней, вырвались на свободу, повинуясь приказу владыки Асгарда. Всё, что давало жизнь Хьёрварду, миру, где славили Аса Воронов за целые эпохи до появления Молодых Богов, ожило сейчас, вспомнив своего былого повелителя.
«Мы помним», – глухо сказали подземные воды.
«Мы помним», – донеслось из глубины лесов, стоявших задолго до Ялини.
«Мы помним», – лихо свистнули ветра, спускаясь из поднебесья.
– Этот мир – мой! – гаркнул Великий Ас. – И он не умрёт!..
– Умрут все, – без выражения сказал Яргохор. – Настал День Гнева…
– Что, опять?! – яростно бросил Старый Хрофт.
Клинок Водителя Мёртвых свистнул, пронёсся над самой головой пригнувшегося Отца Богов, тот вскинул палицу, упал в длинном выпаде на одно колено, словно заправский фехтовальщик, и его свитое из молний оружие ткнуло в правый локоть некогда именовавшегося Ястиром; Яргохор пошатнулся, молнии, словно змейки, заструились по тёмной броне.
Но Водитель Мёртвых не был бы Водителем Мёртвых, бившимся в бесчисленных сражениях; его можно было опрокинуть, но магию отнять было невозможно.
Воздух вокруг Старого Хрофта сгущался, словно наполняясь серым пеплом. Прах из бесчисленных могил, зола с погребальных костров, пепел пожарищ, где сгинули никем не поминаемые множества, – всё это стягивалось тугим коконом вокруг Отца Дружин. Ас Воронов зарычал, налёг плечом, на конце его булавы распустился дивный цветок из молний, стремительно ударивших в завесу, прорвавших её и пытавшихся раздвинуть давящее серое мельтешение.
Мёртвые хватали живых.
Меж тем Древние продолжали напирать, продавливая шеренги мёртвых; разгулявшаяся дикая магия уже подожгла недальний лес, расплескала реку, да так, что обнажилось покрытое илом дно. Обычная армия давно бы полегла, но воинству Старого Хрофта противостояли уже успевшие умереть.
Фенрир бросился на Яргохора сбоку, в высоком прыжке ударил великана в плечо, вцепился зубами в избитый шлем, рванул, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами; с сухим треском что-то лопнуло, и волк покатился кубарем, так и не разжав челюсти, сомкнувшиеся на измятом железном горшке.
