– Его информировали о ваших перемещениях. К сожалению, он не смог приветствовать вас лично.
– Я на это и не надеялся, – сказал Квилан.
– Ар Ишлоер – один из лучших друзей композитора Циллера, – заметил Терсоно. – Уверен, вы найдете много общих тем для разговоров.
– Да, могу подтвердить, что я – его лучший хомомданский приятель на Масаке, – согласился Кабе.
– Насколько мне известно, вы с композитором Циллером давние друзья, майор, – сказала Эстрей. – Еще со школьной скамьи?
– Да, – сказал Квилан. – Но с тех пор мы не встречались, так что мы скорее случайные, а не давние друзья. И как же поживает наш отсутствующий гений, господин посол? – обратился он к Кабе.
– Хорошо, – сказал Кабе. – Занят работой.
– Он скучает по родине? – спросил челгрианин с легчайшим подобием усмешки на широком лице.
– Сам он в этом не признается, – ответил Кабе, – но, по-моему, в последние годы в его сочинениях появились определенные отсылки к челгрианским фольклорным мотивам, а направление их развития намекает на некое всеобъемлющее заключение. – Уголком глаза Кабе заметил, что аура Терсоно порозовела от удовольствия. – Хотя, возможно, я и не прав, – добавил он, и аураполе дрона тут же стало прежним, морозно-голубым.
– Вы – поклонник его творчества, посол, – сказал челгрианин.
– Мы тут все его поклонники, – торопливо заметил Терсоно. – Я…
– А я нет.
– Чомба, – укоризненно сказала Эстрей.
– Вероятно, очаровательное дитя еще не прониклось достаточным пониманием музыки маэстро, – произнес дрон, еле заметно полыхнув в сторону девочки лиловым сиянием, которое тут же рассеялось.
Видя, как шевелятся губы Чомбы, Кабе понял, что Терсоно каким-то полем отгородил ее от остальных и теперь ее слов никто не слышал. Чомба либо ничего не заметила, либо ей было все равно: ее больше занимали рыбки.
– Я считаю себя одним из преданнейших поклонников композитора Циллера, – громко заявил дрон. – Да и госпожа Эстрей Лассилс с большим энтузиазмом аплодировала нескольким концертам маэстро, а Концентратор с неподдельным удовольствием время от времени напоминает соседям, что ваш соотечественник выбрал своей второй родиной именно это орбиталище. Мы все с нетерпением ожидаем премьеру новейшей симфонии композитора Циллера, которая состоится через несколько недель. Я уверен, что концерт будет великолепным.
Квилан покивал и вскинул руки:
– Ну, как вы все, без сомнения, догадались, я прибыл для того, чтобы попытаться уговорить Махрая Циллера вернуться на Чел. – Он оглядел всех и остановил взгляд на Кабе. – Я вовсе не предполагаю, что это будет легко. Ар Ишлоер…
– Прошу вас, зовите меня Кабе.
– Кабе, а вы что скажете? Правильно ли я понял, что это очень непростое поручение?
Кабе задумался.
– Мне представляется маловероятным, – начал Терсоно, – что композитор Циллер упустит шанс повидаться с первым…
– По-моему, майор Квилан, вы совершенно правы, – сказал Кабе.
– …челгрианином, ступившим…
– Прошу вас, зовите меня Квил.
– …на Масак за…
– Честно говоря, Квил, вам выпала задача не из легких.
– …все эти годы.
– Я так и думал.
– Все в порядке?
– Да. Спасибо.
– Рад помочь, – передразнил Гюйлер глубокий голос аватара Концентратора. – Я так пристально наблюдал за происходящим, что времени для комментариев не осталось.
– Ну, они и не понадобились.
Больше всего их беспокоило, что напряженная обстановка торжественной встречи заставит – случайно или нарочно – Квилана допустить ошибку. Когда он впервые ступил на борт корабля «Сопротивление закаляет характер», то прокололся, ответив вслух на мысль Гюйлера; чтобы не вызывать подозрений, они уговорились, что на первом этапе приема Гюйлер останется в тени, а в общение вступит, только если заметит нечто тревожащее, требующее внимания Квилана.
– Гюйлер, каковы первые впечатления?
– Ну и сборище! А человек только один.
– Там же еще и ребенок был.
– А, ну и ребенок. Если это действительно ребенок.
– Давай не будем впадать в паранойю, Гюйлер.
– Давай не будем расслабляться, Квил. Похоже, они предпочитают умильное сюсюканье, а не демонстрацию власти.
– В определенном смысле Эстрей Лассилс – президент этого мира, а сереброкожий аватар напрямую управляется богом, который решает вопросы жизни и смерти на всем орбиталище.
– Да, а в другом смысле старуха – кукла, лишенная власти и полномочий, ну и аватар – обычная марионетка.
– А кто же тогда дрон и хомомданин?
– Машина утверждает, она из Контакта, и это с равным успехом может означать – из Особых Обстоятельств. Трехногий тип вроде бы без подвоха, в нем пока сомневаться не будем; его наверняка сочли подходящим спутником по той причине, что у него больше ног, чем у них. Он трехногий, мы тоже трехногие, если считать ногой срединную конечность, – чем не объяснение?
– Тоже верно.
– В любом случае мы прибыли на место.
– Действительно. К слову сказать, место весьма впечатляющее.
– Ага, ничего так.
Квилан скупо улыбнулся, оперся на перила и стал смотреть вокруг. Вдали простиралась река, уходящая за окоем.
Великая Река орбиталища Масак окружала мир сплошной лентой и текла медленно, движимая одними лишь кориолисовыми силами, возникающими при вращении огромного мира.
На всем протяжении ее питали притоки и горные ручьи; в пустынях она частично испарялась, отдавала воду водопадам и морям, болотам и мелиорационным сетям, пропадала в огромных озерах, океанах и занимавших целые континенты речных бассейнах и сетях каналов, a затем, когда огромные эстуарии сливались воедино, снова превращалась в цельный исполинский поток.
Она несла свои бесконечные воды под материковыми возвышенностями, через лабиринты темных пещер, куда свет проникал лишь сквозь глубокие колодцы и котловины горных разломов. Она пересекала медленно убывавшие в числе участки несформированной топографии Плит, где прозрачные туннели проводили ее через ландшафты, переплавляемые и формируемые искусственной вулканической сетью систем терраформирования орбитальной колонии.
Она исчезала под полыми бастионами Перемычных кряжей в колоссальных водных лабиринтах, скользила, порою разливаясь на целые времена года, через равнины до горизонта, снова сужалась и втекала в ветвящиеся каньоны глубиною в километры и длиною в тысячи километров. Когда орбиталище пребывало в афелии или наступали местные зимы (для этого группу солнечных линз Плиты переводили в режим дисперсии света), она замерзала от одного берега континента до другого.
