– Чего-о??
– Орбиталище. Поселение под названием Масак. Знаешь такое?
– Да! Это знаменитое место!
– Его хотят уничтожить. Челгрианская фракция. Пошлют челгрианина. Не знаю имени. Не важно. Он в пути или скоро отправится. Не знаю когда. Нападение неизбежно. Ты. Выбирайся отсюда. Улетай. Предупреди Культуру.
Внезапно существо вытянулось и, закрыв глаза, свесилось со стены. Резкий толчок сотряс помещение, трупы упали на трясущийся пол. Уаген и оба разведчика повалились навзничь. Уаген с трудом поднялся.
Существо снова посмотрело на него со стены:
– Уаген. Передай ОО или Контакту. Меня зовут Гидин Суметьир. Суметьир, понял?
– Да. Гидин Суметьир. Мм… это все?
– Достаточно. А теперь беги. Орбиталище Масак. Челгриане. Гидин Суметьир. Этого хватит. Беги. Я попытаюсь удержать…
Существо медленно свесило голову на грудь. Помещение снова вздрогнуло от титанического толчка.
– То, что существо сказало сейчас… – озадаченно начала 974 Праф.
Уаген наклонился, вздернул Переводчика за сухие кожистые крылья.
– Бежим! – завизжал он. – Немедленно!
Чуть дальше туннель немного расширился, наклон его стал отвеснее, а поток встречного ветра неожиданно превратился в шквал. Два хищника-разведчика впереди, свернув крылья, как паруса в шторм, всем телом прижимались к волнообразно колышущимся стенам, пытаясь удержаться на месте, но их неумолимо сносило назад. Уаген тоже пытался уцепиться за что-нибудь на склизких стенках туннеля.
– Такое развитие событий не обещает ничего хорошего, – как бы между прочим сказала 974 Праф откуда-то снизу, за спиной Уагена.
– Помогите! – завопил он.
Разведчики, безуспешно хватаясь за стены, соскальзывали все ближе. Уаген попробовал раскорячиться крестом, но туннель был слишком широк.
– Внизу лучше, – сказала Переводчик 974 Праф.
Уаген глянул под ноги: 974 Праф распласталась на полу, изо всех сил держась за ребристый выступ.
Он поднял голову – и вовремя: один из разведчиков уже приблизился на расстояние вытянутой руки.
– Отличная мысль! – выдохнул Уаген.
Он бросился на пол, оцарапав лоб о пяточную шпору разведчика, и крепко вцепился в один из ребристых выступов.
Птиц-разведчиков проволокло мимо. Порывы ревущего ветра трепали скафандр. Потом все стихло. Чуть приподнявшись, Уаген отцепил от себя 974 Праф и оглянулся. Два разведчика врезались в третьего, который шел замыкающим, и сплелись в бесформенный комок клювов, крыльев и конечностей, застрявший в том самом узком проходе, через который недавно все протискивались. Одно из крылатых созданий что-то прощелкало.
974 Праф ответила такими же щелчками и, вскочив, засеменила дальше по туннелю.
– Теперь очевидно, что птицы-разведчики Йолеуса останутся здесь, преграждая путь ветру, раздувающему пожар, чтобы мы завершили предпринимаемые ныне перемещения и возвратились в пространство снаружи Сансемина. Уаген Злепе, ученый, пожалуйста, сюда.
Он непонимающе посмотрел на нее, потом поспешил следом. Живот как-то странно сводило. Уаген не сразу определил, что это за чувство, и лишь потом осознал, что оно обычно возникает при свободном падении, как в инерциальном лифте или подобном транспортном средстве.
– Мы падаем, что ли? – простонал он.
– Представляется вероятным, что Сансемин быстро теряет высоту, – сказала 974 Праф, прыгая по выступам ребристого пола, круто уходящего вниз.
– Ой.
Уаген оглянулся. Они свернули за угол, оставив разведчиков позади. Пол накренился еще больше и теперь напоминал очень крутую лестницу.
– Ага, – сказала Переводчик.
Снова налетел ветер.
Уаген, широко раскрыв глаза, уставился вперед и завопил:
– Свет! Свет! Праф! Я вижу…
Он осекся.
– Огонь, – сказала Переводчик. – На пол, Уаген Злепе, ученый.
Уаген распластался на ребристой поверхности за миг до того, как по туннелю пронесся огненный шар. Уаген успел сделать глубокий вдох и заслонил лицо руками, чувствуя, как 974 Праф, распахнула крылья, загораживая его собой. На несколько секунд их накрыло волной жара.
– Вперед, – сказала Переводчик. – Иди первый.
– Ты горишь! – завопил он.
Она крылом столкнула его вниз по ребристым выступам.
– Это очевидно, – согласилась Переводчик, продолжая толкать Уагена тлеющими крыльями, на которых то и дело вспыхивали языки пламени.
Встречный ветер усиливался. Уаген с натугой продвигался по ребристой поверхности туннеля, ставшего почти вертикальным, и пытался ступать твердо, будто по ровному грунту.
Он взглянул вперед, снова увидел свет и застонал. Потом понял, что свет голубоватый, а не желтый.
– Мы приближаемся к выходу, – прохрипела 974 Праф.
Они вывалились из чрева умирающего левиафавра и теперь падали почти с той же скоростью, что и останки громадного существа, продолжавшего одновременно полыхать, распадаться на части, разрушаться и лететь вниз. Уаген, прижав к себе 974 Праф, сбил ей пламя с крыльев, потом включил двигатели на щиколотках и задействовал надувной капюшон, чтобы замедлить падение. Спустя целую вечность полета среди пылающих ошметков и искалеченной живности, Уаген и 974 Праф оказались в стороне от разломанной почти надвое громады гибнущего левиафавра, в свободном воздушном пространстве. Остатки отряда птиц-разведчиков Йолеуса обнаружили их как раз вовремя и спасли от нападения огрина-мародера, намеревавшегося проглотить добычу целиком.
Переводчик тряслась мелкой дрожью на руках Уагена, и запах горелой плоти забивал ему ноздри, пока они вместе с поисковой командой медленно поднимались к дирижаблевому левиафавру Йолеусу.
– Покинуть?
– Да. Улететь, покинуть, отбыть.
– Ты желаешь покинуть меня, улететь, отбыть сейчас же?
– Как можно быстрее. Когда уходит следующий корабль? Любой? Нет, не любой. Только не челгрианский. Да, не челгрианский.
Прежде Уаген и представить не мог, что в этом помещении, похожем на пыточный застенок, он сможет чувствовать себя как дома, но теперь так оно и было. Он ощущал себя в полной безопасности. Какая жалость, что отсюда придется уехать.
Йолеус общался с Уагеном через Переводчика 46 Жун, подключенного к соединительному кабелю. Крупное тело этого номинального самца торчало на выступе рядом с обмякшей обгорелой тушкой 974 Праф, прилепленной к стене камеры, очевидно, в процессе лечения и восстановления. 46 Жун закрыл глаза. Уаген остался стоять на теплом полу камеры. От его одежды все еще пахло гарью. Он зябко поежился.
Переводчик 46 Жун открыл глаза и произнес:
