– Давно я такого не видала, – вполголоса сказала мама Говри.
Проследив за ее взглядом, Хатин увидела, что на многих дверях висят квадратные желтые полотнища или ткань, измазанная краской того же цвета.
– Народ зеленых одежд схожим образом отпугивает призраков, – пробормотала Хатин на ухо маме Говри.
– Это и есть защита от демонов, в некотором смысле, – пробормотала та в ответ, прищуриваясь и выпячивая вперед пухлую нижнюю губу. Судя по ее тону, защищались местные от хитроплетов. – Порой такое случается. Вреда почти никакого и со временем проходит. Помнишь, почему наша деревня называется «Плетеные Звери»?
Местные легенды хитроплетов гласили, что однажды деревне грозило нападение – тогда никого из мужчин не оказалось дома. На защиту женщин встал сам бог Когтистая Птица, но так как в воинском деле он был неопытен, то сплел из травы десятки ягуаров и прочих жутких зверей и расставил их по полям. Завидев издалека пугающие силуэты, солдаты еще неделю не смели приблизиться к деревне, а женщины, старики и дети тем временем сумели вырыть тоннели подаренными богом лопатками из яичной скорлупы и скрыться в них. Говорят, один из тех тоннелей и стал потом Тропой Гонгов. Когда враг все же вошел в деревню, то обнаружил лишь пустую бухту, и ему ничего не оставалось, как в недоумении покинуть ее.
– Горожане всегда держат дружбу, как кошель на веревочке, – тихо продолжала мама Говри, – подбрасывая ее в руки хитроплетам, чтобы потом снова отдернуть. Так что пусть терзаются своими глупыми страхами. Травяные ягуары, Хатин, – все, что хранит нас от них.
Около двадцати посланников – людей губернатора – дожидались их в самом сердце города; в задних рядах стояли самые сильные бойцы. Их неулыбчивые лица казались Хатин боевыми масками. На жаре у нее кружилась голова, а в какой-то момент она даже поймала себя на мысли, как хитроплеты, должно быть, выглядят для горожан. «Их тучеликие маски – как черные траурные платки, – подумала она, – а тут мы, приходим и улыбаемся…»
Даже думая так, она ощутила, как ее собственная улыбка расползается шире и твердеет от напряжения.
Хитроплеты остановились ярдах в пяти от встречающих, и к ним вышел белоголовый мужчина с дрожащим вторым подбородком. Хатин догадалась, что перед ними губернатор.
– Госпожа Скиталица, – обратился он.
Внезапно паника, что сковывала Хатин, куда-то делась. Она просунула руку под локоть Арилоу и вложила свою ладонь в ее. Подняла. Второй рукой поддержала сестру… и Арилоу легко встала. Тут же двое юношей по бокам от паланкина, словно связанные единой мыслью, остановились и подставили руки под нерешительные шаги Арилоу. Госпожа Скиталица из хитроплетов ступила прямо в воздух, который стал ладонями. Плавно двинулась вниз, точно сотворенная из пены. За нею шлейфом потянулся подол туники, скользнул из-под клапана паланкина и сложился позади, у ее ног.
Арилоу протянула в сторону губернатора свободную руку, и из глубин ее гортани донесся грубый, пронзительно-неровный звук.
Хатин даже сообразить не успела, что сказать, а слова уже сами слетели с губ:
– Приветствуем тебя, губернатор Погожего, – объявила Хатин чистым голосом Арилоу. Часть ее разума оставалась спокойной, другая боялась, что Арилоу выкинет нечто особенное, и это придется изобретательно вплетать в разговор.
– Госпожа Скиталица, – снова заговорил губернатор. – Вы очень обязали меня, приняв приглашение. – Так вот как звучит истинный язык знати, гладкий, как внутренности ракушки. – Наш город лишился Скиталицы, и подобная ситуация неприемлема. Посовещавшись с советниками, я решил, что лучший, единственный выход – это пригласить вас.
Из кармана губернатор извлек сложенный квадратный лист бумаги. Он был так похож на вырванные страницы из дневника Скейна, что Хатин чуть было не потянулась виновато к скрытому в кушаке карману. Однако в руке губернатор держал всего один лист.
– Это нашли в запертой комнате, которую инспектор Скейн снимал в корчме. Записка была приколота к изголовью кровати.
Губернатор вставил в глазную впадину янтарную линзу-монокль и зачитал:
– Лорд-Наставник Фейн!
Я остаюсь в деревне Плетеных Зверей на день, дабы испытать девицу Арилоу. Если же разразится буря и тропы станут непроходимыми, то буду вынужден задержаться дольше.
Странствуя вдоль Обманного Берега, я повидал достаточно, чтобы понять: наши худшие опасения подтверждаются. Проблема куда страшнее, чем мы предполагали. Рано или поздно придется рассказать о своих находках Х. Если мы не поторопимся, нас ждет еще больше смертей и исчезновений. Я должен продолжать расследование ради Острова Чаек.
Если Вы правы, то над нами нависла серьезная опасность, и после Вашей встречи мы сумеем лучше понять, что это за угроза. Как только встреча завершится, оставьте для меня послание в Верхогляде. Я буду проверять сорочью хижину каждые два часа.
Реглан Скейн
Хатин ни о чем не говорило имя Фейна, однако прежде она уже слышала титул «Лорд-Наставник». Так называли глав Совета Скитальцев, каждый из которых был могущественным Скитальцем.
– Очевидно, – продолжил губернатор, – инспектор Скейн и этот Лорд-Наставник Фейн договорились оставлять друг для друга письма в условленных местах, так чтобы сообщаться на расстоянии. Инспектор Скейн ожидал новостей от Лорда-Наставника, новостей об опасности, грозящей всему острову. Госпожа Скиталица, вы должны понимать, насколько важно поскорее узнать, что же удалось выяснить Фейну на той встрече.
Губернатор замолчал, и Хатин поняла, что он ждет ответа. Однако Арилоу погрузилась в молчание, и «переводить» попросту было нечего.
– Наша госпожа Скиталица должна вернуться в деревню, – прервала неловкую паузу мама Говри, – и поразмыслить над услышанным.
Выходит, она поняла какую-то часть из сказанного губернатором. К сожалению, Хатин знала, как трудно ее соплеменникам усваивать быстро и гладко перетекающие один в другой слоги языка знати.
– Похоже, моим словам недостает предельной ясности, – спокойно и твердо вставил губернатор. – Мы надеемся и хотим, чтобы ваша госпожа Скиталица заняла место миледи Пейдж, немедленно приступила к исполнению ее обязанностей и сегодня же ночью прочла сообщения в сорочьих хижинах. Она, конечно же, захочет освежиться – мы подготовили резиденцию миледи Пейдж к переходу в ее собственность. Наша встреча здесь – ее инициация.
По шее Хатин скатилась обжигающая капелька пота. Ее взгляд заметался между лицами. Одна молодая пара пришла, облаченная в глубокий траур: волосы и щеки женщины скрывало нечто вроде бинтов – траурный убор Всадников. Носильщики из Жемчужницы говорили, что в городе погибла маленькая девочка. Может, это ее родители – смотрят на Арилоу с едкой, черной злостью? Среди присутствующих были и торговцы – эти скрестили на груди руки, точно опущенные дверные засовы. Пришла и Джимболи: лицо напряженное и без улыбки; глаза смотрят пронзительно и пытливо. Риттербит перелетал с плеча на плечо.
