Это уже были не люди. Их лица пучились и выгибались, принимая новое выражение, пока не стали похожими на сжатые кулаки. Приливом рук Хатин и Арилоу мотало из стороны в сторону.
– Оставьте меня! – завопила Хатин, когда ее ухватили за волосы. – Я ваша госпожа Скиталица! Вы еще не знаете, на что я способна… если не уберете руки, я…
И, словно в ответ на повеление, несколько человек вскрикнули. Толпа расступилась, и стало видно золотое сияние. Дверную раму сорочьей хижины лизало пламя.
Раздались еще крики; люди кинулись забрасывать огонь землей, сбивать его фартуками и голыми руками. Болезненная хватка на волосах Хатин наконец разжалась, и она взяла Арилоу за дрожащие руки. Пройдет мгновение-другое, и люди вспомнят о госпоже Скиталице, увидят, как помощница отчаянно увлекает ее за собой по темной тропинке…
Внезапно рядом появился Лоан и подхватил Арилоу за другую руку, заставляя девочек прибавить шагу. Вечная улыбка никуда не делась, зато в глазах его сверкали искорки испуга.
– Идем к Землям Праха, – прошептала Хатин. Лоан молча кивнул. Они оставили тропинку и скользнули на просторы погоста.
– Лоан, – через какое-то время спросила Хатин, – это ты подпалил хижину?
– Надо было их отвлечь. Они бы вас на куски разорвали. Не ранили?
– В Арилоу чем-то бросили, губу поцарапали. Было немного крови, но зубы вроде целы.
– Вообще-то, я имел в виду тебя.
Хатин тупо покачала головой.
– Мне нельзя возвращаться, – тоненьким голоском сказала она.
– Никто тебя об этом и не просит. Горожане напали на госпожу Скиталицу, так что не видать им теперь госпожи Скиталицы. Посмотрим, как им это понравится.
– Нет… Я про то, что мне теперь в деревню нельзя. Я… потерпела неудачу.
– Не ты, – мрачно пробормотал Лоан. – Просто кто-то людей подбил, вот и все. Перед тем, как найти тебя, я пробежался по городу и подслушал разговоры. Мне в голову пришла мысль, что кто-то затеял поиграть в слухи. О, если надо на кого-то вину свалить, то горожане сразу на нас оглядываются, но острие копья наводит она. Она указывает им цель.
Знаешь, почему пеплоход бродил по округе? Кто-то пошел к нему и наплел, будто смерти Скитальцев – это убийства и будто все горожане хотят, чтобы ему выдали лицензию на охоту. И вот люди, увидев, как он ошивается тут, втемяшили себе в голову, что Скитальцев и правда убили. Они каждый день повадились ходить к дверям губернаторского дома и спрашивать, почему пеплохода еще не наняли. Она по-своему пересказала письмо инспектора Скейна… и как-то завладела его дневником… Но я ума не приложу, зачем она мутит воду.
– Это не так важно, – слабо ответила Хатин, почти не слушая Лоана. Ее ошеломленный разум едва ли мог найти объяснение вспыхнувшему, как лесной пожар, гневу людей и их обвинениям. Впрочем, одно она понимала: Арилоу камнями погнали из Погожего. Горожане отвергли ее. Давняя игра проиграна, и уже ничто не стоит между Плетеными Зверями и разрушением. – Все кончено. От меня требовалось выполнять одно, и я не справилась. Теперь не знаю, как все исправить. Больше от меня проку нет, я подвела всю деревню.
Они достигли вершины скалы, с которой была видна деревня, и на которой однажды Когтистая Птица расставил травяных ягуаров.
Лоан остановился и закусил губу.
– Эти старухи хлопот тебе не доставят, – заверил он. – Пусть даже не пытаются. У тебя смелости больше, чем у них всех вместе взятых. Ты для защиты деревни делала такое, на что ни одна из них не отважится. Я знаю, на что ты решилась, Хатин. Когда нашли Скейна, я подумал и сообразил, как получилось, что ты пришла к берегу туда, куда моя мать завела Арилоу. Там лучше всего искать иглы морских ежей.
– Что? – дрожащим голосом вымолвила Хатин.
– Я никому не сказал, – кротко произнес Лоан, – и не скажу. Я с самого начала помогал хранить твою тайну. Кто, по-твоему, перерезал веревку на лодке второго инспектора, когда вас с Арилоу вывели из дому и ты уже не могла действовать?
– Ты… – Хатин уставилась на него. – Ты отправил его… Думаешь, это я убила инспектора Скейна?
Теперь уже Лоан уставился во все глаза на Хатин; его лицо, как зеркало, отразило ужас на ее собственном. Над ними Повелитель Облаков распустил по ветру султаны траурных одежд, а под ногами у них тряслись в беззвучном хохоте орхидеи; рядом разверзлась шипящая бездна темноты. Ни Лоан, ни Хатин уже не могли успокоиться.
– Надо спуститься в деревню, – быстро и напряженно произнес Лоан.
– Мне нельзя, – ошеломленно прошептала Хатин. – Просто… нельзя.
– Ладно, оставайся тут с госпожой сестрой, – Лоан глубоко вздохнул, однако Хатин глядела ему под ноги и не видела выражения на его лице. – Я пойду и расскажу им о случившемся, а после вернусь и передам их ответ. Вас можно тут оставить?
Хатин кивнула, не смея поднять на него своих глаз.
Больше Лоан ничего не говорил. Он отошел к краю скалы и спустился на тропинку. В последний миг он обернулся, и Хатин поразилась тому, какие боль и потрясение читались у него на лице. В болезненном сочувствии она улыбнулась ему шире и даже чуть помахала рукой, однако Лоан, исчезнувший за краем скалы, этого уже не увидел.
Хатин опустилась на колени рядом с сидящей словно в трансе Арилоу и посмотрела на пляж, в сторону деревни, которая больше не казалась ей родным домом. Будущее представлялось совершенно безрадостным. Если горожане решат, что Арилоу – часть заговора и тоже повинна в убийствах Скитальцев, то как могут Плетеные Звери ее принять? Само собой, прогонят, лишь бы деревню спасти. Что до Хатин… Лоан, скорее всего, не единственный, кто считает ее убийцей инспектора Скейна. Так, наверное, думают все.
Казалось, Лоана не было целую вечность. Ну конечно, сельчане не велели ему возвращаться на гору. Хатин стала им ненужной, как и Арилоу. Их бросят там, на вершине, и пусть помирают с голоду – или поймут намек и скроются во тьме.
Но нет, вон он, на пляже! Пусть даже ее возненавидели всей деревней, умереть с голоду в ожидании ответа ей не дадут. Хотя бы Лоана отправили поговорить.
Он нес фонарь – наверное, чтобы Хатин могла спустить вниз Арилоу. Лоан прикрыл его, оставив лишь щелочку. Он бежал вдоль пляжа, подавшись вперед, словно наперекор сильному ветру. Потом выпрямился, и Хатин поняла, что для Лоана он больно высок и крепок. А в следующий миг этот человек швырнул фонарь в стену ближайшей хижины.
Хатин могла лишь, как во сне, смотреть на пламя, что нежными золотистыми руками охватывает высушенную на летнем солнце пальмовую крышу. Над камнями, словно светлячки, возникли еще фонари и бросились на дома на сваях, а в новом потоке света черная гряда камней вдруг отрастила головы, руки, ноги: на пляже из ниоткуда возникли десятки людей. Они мотыгами и серпами принялись прорубать дыры в горящих хижинах.
Раздался животный крик, и свозь одну такую дыру кто-то вырвался. Над головой вихрем, точно дым, взвивались белые волосы, а за худыми плечами распростерлись огненные крылья. Взметнулась тяпка, и призрак рухнул. Толпа сомкнулась, и Хатин только смогла разглядеть, как взлетает и опускается лес мотыг да кольев; то тут, то там сверкали отблески красного пламени на металлических лезвиях.
