– Вот это размах, – произнес наконец Томки. – Размах такой, что я стою посреди всего этого и не вижу краев. Даже середину разглядеть не получается.
– Плясунья, – сказал Джейз. Первый раз Хатин видела на его лице подобие испуга. Плясунья была его кумиром, путеводной звездой.
– Да, – согласилась Хатин. – Надо ее предупредить, но сперва надо предупредить кисляков. – Она старалась не стрелять глазами в сторону горцев, стоявших едва ли за пределами слышимости. – Они точно что-то знают… но только не о том, что соседствуют с роем забвенчиков. Иначе не отпустили бы с нами до школы Джелджех. Если так подумать, они и нас бы туда не пустили, раз хотят получить целую тачку продуктов.
– Ты права, – с ужасом произнес Томки. – Нельзя, чтобы они сгинули, особенно сейчас, когда мне точно причинили боль. – Он с гордостью коснулся заплывшего глаза. – Вернулся бы я сюда с меткой, а они тут все за-жучены – и что бы я тогда делал? Я… ой!
Хатин научилась распознавать, когда от Феррота исходит угроза, но в этот раз она попросту не успела отреагировать. Феррот схватил Томки под мышки и швырнул в сторону, точно тюк соломы. Томки выпучил на него глаза, в которых, однако, не было страха.
– Боль тебе причинили?! – взорвался Феррот. – Да ты в них камнями кидал, и нас всех за это чуть не убили!
– Джейз! – Хатин взглянула на высокого спутника, но тот не спешил вмешиваться. Наверное, не видел в том резона.
– Хочешь, тебе причинят настоящую боль, Томки? Такую, что по ночам спать не сможешь? – Самообладание покидало Феррота, точно зерно, сыплющееся из порванного мешка.
Хатин стремительно встала между Ферротом и Томки, который осторожно поднялся на ноги. А потом, прежде чем Феррот успел хоть что-то еще сказать или сделать, развернулась к нему спиной.
Томки дернулся, но опоздал – оплеуха пришлась на нос и скулу. Томки снова рухнул на камни, хватаясь за глаз и обиженно глядя на Хатин.
– Это не игрушки! – Все вздрогнули, когда напоенный холодом и ясностью голос Хатин эхом отразился от скальных выступов. – Метка – это не шляпа, которую носят, чтобы понравиться девушкам. Видел? – она стянула повязку с руки. – А это ты видел? – она задрала рукава на предплечьях Джейза и Феррота, обнажая татуировки. – Мы их не хотели, Томки. Они означают, что мы… что мы сломлены. Сломлены так, что больше не восстановиться… и… и нам остается лишь самим ломать других.
Хочешь быть с Плясуньей? Ну так ступай. Отыщи ее и предупреди. Потом можешь предъявить фингалы жрецу, попросить сделать тебе метку и поступай как знаешь. Только к нам больше не возвращайся. Если тебе лишь метка нужна, то тебе среди нас не место. Забудь о нас.
* * *
После того, как ошеломленный Томки оседлал эпиорниса и уехал, кисляки еще некоторое время не могли оправиться от увиденного: гости, широко улыбаясь, громко ссорились и колотили друг друга. Но вот снова привели Джелджех с Арилоу, и хитроплеты мучительно медленно объяснили, что деревне угрожают забвенчики.
Кисляки испугались и нахмурились; горячо спорили потом между собой. Немного погодя они, видимо, пришли к какому-то решению, и после неловкой паузы Джелджех начала медленно и осторожно рассказывать о той ночи, когда огни школы Маяка угасли насовсем.
В деревне неожиданно объявился отряд тяжеловооруженных людей, пришедших следом за кривоногой старухой-кислянкой – она попросту не смогла от них убежать. Эти люди принесли с собой карту: правда, на ней не было троп между Городом Зависти и школой Маяка. Незнакомцы протянули сельчанам перо, предлагая заполнить пустоты, но те замотали головами, притворяясь, что ничего не понимаю. Тогда незнакомцы указали сперва на их флаг, затем на Земли Праха, давая понять, что знают, откуда берется пепел для краски.
Угрозу поняли сразу и четко, и двое сельчан указали путь до школы. В ту ночь маяк светил как обычно, но когда следующим днем кисляки доставили дрова, там оказалось пусто. Их главный источник заработка исчез буквально за ночь, оставив лишь зловещие следы. Кисляки настороженно отправились восвояси, уверенные в том, что при любом исходе дела обвинения лягут на их плечи.
«Люди, которым вы указали путь до школы, – они несли с собой что-нибудь?»
«Да», – был ответ. В сумках через плечо они несли запечатанные кувшины. Их оказалось так много, что было удивительно, как люди умудрялись нести такую поклажу.
– В кувшинах держали воздух да жуков, – пробормотал Джейз. – Неудивительно, что они были такие легкие. А потом, когда эти люди добрались до школы, то, наверное, сунули в уши затычки и откупорили сосуды…
– Постойте! – Хатин поразила неожиданная догадка. – Я кое-что вспомнила! Градоначальник рассказывал, как к нему приходили какие-то люди и просили, чтобы кто-нибудь проводил их до школы. Возможно, он сможет рассказать о них больше.
Есть и еще человек, который может что-то знать, поняла Хатин. Арилоу.
Бедняжка Арилоу. Хатин больше не тешила себя надеждой, что сестра прольет свет на судьбу Совета Скитальцев или на то, как погибла школа Маяка. Поняла уже, – и очень хорошо – что своенравная Арилоу не питала интереса ни к занятиям, ни к братьям-Скитальцам. Зато за деревней кисляков она, похоже, следила пристально, всю жизнь. Оставался крохотный шанс, что она видела опасных, вооруженных незнакомцев, и что талант позволил ей разглядеть больше, чем видели кисляки.
Хатин мысленно вернулась в тот день, когда грянул шторм, когда погиб Скейн, пусть даже душой она этому и противилась. Незнакомцы заявились к кислякам ближе к вечеру, примерно в то же время, когда Скейн испытывал Арилоу. Хатин возбужденно встрепенувшись, когда припомнила, что Арилоу вела себя страннее обычного. Когда проверяли ее слух, Арилоу не изливалась привычным нечленораздельным бормотанием; она повторяла, снова и снова одну фразу.
– Джелджех, что значит «Кайетемин»? – Пришлось повторить несколько раз, прежде чем кислянка поняла. Затем она сплела большие пальцы, а остальными задергала, изображая летящую птицу.
– Птица. Птица стая лети.
Возбуждение сменилось хрупким и горьким разочарованием. Сейчас за леди Арилоу по всему острову гоняется армия наемных убийц – из страха, что она могла что-то видеть или слышать. Но чем она была занята, пока для Скитальцев готовили смертельную ловушку? Завороженно, точно младенец, она наблюдала за парящими в небе птицами.
* * *
– Поверить не могу, кисляки так и не возвращают нашу Скиталицу, – мрачно бормотал Феррот, толкая тачку вниз по склону, в сторону Города Зависти.
– Ей там ничего не грозит, – тихим голосом ответила Хатин. Когда они покидали деревню, две девочки из «другой семьи» Арилоу принялись вычесывать из ее волос шелуху семян. Глядя на это, Хатин ощутила укол ревности. – К тому же, – печально добавила она, – Арилоу самой хочется остаться.
– Кисляки приняли ее как свою, – спокойно подытожил Джейз. – Они бы и нас полюбили, ведь они почти верят нам, однако мы знаем о них слишком много, а это для них опасно. Задержать Арилоу – лучший способ гарантировать, что мы вернемся с едой.
